Янссон Туве - Филифьонка В Ожидании Катастрофы
Туве Янссон
Филифьонка в ожидании катастрофы
Жила-была Филифьонка, которая стирала в море свой большой лоскутный
коврик. Усердно работая мылом и щеткой, она продвигалась в направлении голубой
полоски, поджидая каждую седьмую волну, набегавшую в тот самый миг, когда
нужно было смыть мыльную пену.
Потом она снова бралась за щетку, продвигаясь к следующей голубой полоске,
и солнышко припекало ей спину. Она опустила свои тонкие ноги в прозрачную воду
и все терла и терла лоскутный коврик.
Стоял тихий и ласковый летний день, самый что ни на есть подходящий для
стирки ковров. Сонная, неторопливая, накатывала мелкая волна, помогая в
работе... И над красной Филифьонкиной шапочкой жужжали шмели, принимавшие ее
за цветок.
"Зря стараетесь, меня не проведешь, - нахмурившись, думала Филифьонка.
Знаю я, как оно обычно бывает. Перед катастрофой всегда все кажется таким
мирным и безмятежным".
Она добралась до последней голубой полоски, дождалась, когда прокатится
седьмая по счету волна, и погрузила ковер в воду, чтобы прополоскать его.
По каменистому красноватому дну плясали солнечные зайчики. Они плясали и
по Филифьонкиным ногам, покрывая их позолотой.
А Филифьонка погрузилась в раздумья. Не приобрести ли новую шапочку,
оранжевого цвета? Или, может, вышить солнечные зайчики на старой? Желтыми
нитками. Хотя это, конечно же, совсем не то, ведь они не смогут плясать. И
потом, что делать с новой шапочкой, когда произойдет катастрофа? С таким же
успехом можно погибнуть и в старой...
Филифьонка вытащила на берег коврик, бросила его себе под ноги и с хмурым
видом принялась по нему расхаживать в ожидании, когда стечет вода.
Слишком уж хорошая была погода, неестественно хорошая. Что-то должно
случиться. Она это знала. Где-то за горизонтом затаилось что-то темное и
ужасное - оно росло, оно приближалось - все быстрее и быстрее...
- И даже не знаешь, что же именно происходит, - прошептала Филифьонка.
А море потемнело, море заволновалось... Померкло солнце...
Сердце ее заколотилось, по спине пробежали мурашки, она резко повернулась,
словно ожидая увидеть подкрадывающегося сзади врага... Но за спиной у нее
по-прежнему сверкало море, по дну все так же плясали солнечные зайчики, и
легкий ветерок ласково поглаживал испуганное личико, как бы успокаивая ее...
Но не так-то просто успокоить Филифьонку, охваченную беспричинным страхом.
Дрожащими лапками она разложила свой ковер и, оставив его сохнуть,
схватила мыло и щетку и побежала домой, чтобы поставить чайник. К пяти обещала
зайти Гафса.
Дом у Филифьонки был большой и на вид не слишком привлекательный. Кто-то,
пожелавший избавиться от старых ненужных банок с краской, выкрасил его в
темно-зеленый цвет снаружи и в коричневый изнутри. Филифьонка сняла его у
одного хемуля, уверявшего, что Филифьонкина бабушка проводила здесь в
молодости чуть ли не каждое лето. А так как Филифьонка очень уважала своих
предков, то сразу же решила, что поселится в этом доме и тем самым почтит
память своей бабушки.
В свой первый вечер на новом месте она сидела на крыльце и удивлялась:
должно быть, бабушка в молодости была совсем на себя не похожа. Трудно себе
представить, чтобы настоящая филифьонка, обладающая чувством прекрасного и
любящая природу, поселилась на этом диком, пустынном берегу. Здесь не было
фруктовых деревьев, а значит, и не из чего варить варенье. Здесь вообще не
было ни одного деревца, под которым можно поставить беседку. Даже ни одного
приличного вида.
Филифьонка вздыхала
