Эллисон Харлан - В Пустынных Землях
Харлан Эллисон
В пустынных землях
Перевод Илья Мякишев
Цепляется за каменный утес когтями скрючив пальцы,
Так близко к жару солнца он в пустынных землях
Стоит, с лазурным миром обрученный.
Альфред, лорд Теннисон
Педерсон знал - ночь падает на Сиртис Мажор. Хоть и слепой, он знал, что
пришла ночь - вылезли сверчки-арфы. Ореол тепла солнца, хранящий его позолоту
весь день, рассеялся, и теперь он мог почувствовать холод ночи. Несмотря на
слепоту, были заметны перемены в тенях, которые жили там, где когда-то было
зрение.
- Претри, - позвал он в тишину, и ответное эхо из лунных долин все
повторяло и повторяло: Претри, Претри, все ниже и ниже - почти до подножья
небольшой горы.
- Я здесь, старик Педерсон. Что тебе от меня нужно?
Педерсон расслабился в пневмосетке. Какое-то время он был напряжен,
ожидая. Теперь он расслабился.
- Ты был в храме?
- Я там был. Я молился в течение многих оборотов, на протяжении трех
цветов.
Прошло много лет с тех пор, когда Педерсон видел цвета. Но он знал, что
марсианская религия была сильной и стабильной из-за цветов.
- И что же преподобная Джилка предсказала, Претри?
- День завтрашний будет отпечатан в памяти дня сегодняшнего. И другие
вещи, - шелковистые обертоны голоса инопланетянина успокаивали. Хотя Педерсон
никогда не видел высокого, чрезвычайно древнего Джилкита, он проводил своими
артритическими лопатообразными пальцами по безволосой каплеобразной голове
инопланетянина, видел осязанием глубокие круглые впадины, в которых светились
глаза, курносый нос, тонкую, безгубую рану рта. Педерсон знал это лицо, как
свое собственное, со всеми его складками, обвислостями, выпуклостями. Он знал,
что Джилкит так стар, что ни один человек не смог бы выразить это земными
годами.
- Ты уже слышишь, как идет Серый Человек?
Претри испустил глубокий вздох, и Педерсон мог слышать неизбежный хруст
костей, когда инопланетянин присел рядом с пневмосеткой старика
- Он идет, но медленно, старик. Но он идет. Имей терпение.
- Терпение, - Педерсон задумчиво усмехнулся. - Оно у меня есть. Оно и
ничего более. Когда-то у меня было время, но теперь оно почти ушло. Ты
говоришь - он идет?
- Идет, старик. Время. Лишь время.
- Как там голубые тени, Претри?
- Толсты, словно мех в лунных долинах, старик. Ночь грядет.
- Луны вышли?
Прозвучал вдох через широкие ноздри - ритуально разрезанные ноздри - и
инопланетянин ответил:
- Этой ночью еще нет. Тайсефф и Тии ниже горизонта. Быстро темнеет. Может
быть, этой ночью, старик.
- Возможно, - согласился Педерсон.
- Имей терпение.
Педерсон не всегда обладал терпением. Когда он был молодым, когда кровь
кипела в нем, он поссорился со своим отцом - пресби-баптистом - и отправился в
космос. Он не верил в небеса, ад и сопутствующие им строгости Всецеркви. Не
тогда. Позже, но не тогда.
Он улетел в космос, и годы были добры к нему. Он старился медленно, не
болея, как старятся люди в тихих укромных местах. Однако он видел смерть:
людей, которые умирали веруя, и людей, которые умирали без веры. И со временем
пришло осознание того, что он был одинок, и того, что однажды Серый Человек
придет и за ним.
Он всегда был одинок, и в своем одиночестве, когда пришло такое время, что
он больше не мог вести гигантские корабли через межзвездные пространства, он
ушел.
Он ушел в поисках дома, и в конце концов прошел полный круг до самого
первого мира, который он познал. Вернулся домой на Марс -туда, где он был
молодым, туда, где рождались его мечты. На Марс, пото
