Шекли Роберт - Право На Смерть
Роберт ШЕКЛИ
ПРАВО НА СМЕРТЬ
Боль эта просто неописуемая, вам все равно не представить. Скажу лишь, что
она была невыносимой даже под анестезией, а перенес я ее только потому, что
выбирать мне не приходилось. Затем она стихла, я открыл глаза и взглянул на
лица стоящих рядом браминов. Их было трое, в обычных белых хирургических
халатах и марлевых масках. Сами они утверждают, что носят маски, предохраняя
нас от инфекции, но каждый солдат знает правду, под масками они прячут лица.
Не хотят, чтобы их опознали.
Я был все еще по уши напичкан обезболивающими, поэтому в памяти мелькали
лишь обрывки воспоминаний.
- Долго я пробыл покойником? - спросил я.
- Часов десять, - ответил один из браминов.
- Как я умер?
- Разве ты не помнишь? - удивился самый высокий из них.
- Еще нет.
- Тогда слушай, - сказал высокий. - Ты со своим взводом находился в
траншее 2645Б-4. На рассвете вся ваша часть пошла в атаку, чтобы захватить
следующую траншею. Номер 2645Б-5.
- А потом? - спросил я.
- Ты нарвался на несколько пулеметных пуль. Тех самых, нового типа - с
шоковыми головками. Теперь вспомнил? Одна попала в грудь, три в ноги. Когда
тебя отыскали санитары, ты уже был мертв.
- А траншею взяли?
- На этот раз нет.
- Ясно.
Анестезия слабела, память быстро возвращалась. Я вспомнил парней из своего
взвода. Вспомнил нашу траншею. В старушке 2645Б-4 я просидел больше года, и
обжили мы ее как дом родной. Противник пытался ее захватить, и наша утренняя
атака на самом деле была контратакой. Вспомнил, как пулеметные пули рвали меня
на куски и какое я при этом испытал восхитительное облегчение. И тут я
вспомнил кое-что еще...
Я поднялся и сел.
- Эй, погодите-ка!
- В чем дело?
- Я думал, через восемь часов человека уже не оживить, это предел.
- С недавних пор мы стали искуснее, - ответил один из браминов. - Мы все
время совершенствуемся, и теперь верхний предел - двенадцать часов, лишь бы
мозг серьезно не повредило.
- Что ж. радуйтесь, - буркнул я. Теперь память вернулась ко мне полностью,
и я понял, что произошло. - Только со мной у вас ошибочка вышла. И немалая.
- Что еще за претензии, солдат? - осведомился один из них Офицерские
интонации ни с чем не спутаешь.
- Посмотрите на мой личный знак. Он посмотрел. Его лоб - единственное, что
не закрывала маска, - нахмурился.
- Да, необычная ситуация, - протянул он.
- Необычная, - согласился я.
- Видишь ли, - пояснил он, - в траншее было полно мертвецов. Нам сказали,
что все они новобранцы, по первому разу. А приказано было оживить всех.
- И что, нельзя было сперва взглянуть на личный знак?
- Мы устали - слишком много работы. Да и время поджимало. Мне
действительно очень жаль, рядовой. Если бы я знал...
- В гробу я видал ваши извинения. Хочу видеть генерал-инспектора.
- Ты и в самом деле полагаешь...
- Да, - отрезал я. - Пусть я не окопный юрист, но я сыт по горло. И у меня
есть право на встречу с Г. И.
Пока они шепотом совещались, я принялся разглядывать себя. Брамины здорово
залатали мое тело. Но, конечно же, не так хорошо, как в первые годы войны.
Заплаты на коже наложили довольно халтурно, да и внутри что-то зудело и
свербило. К тому же правая рука оказалась на два дюйма длиннее левой - скверно
срастили сустав. Но в целом поработали они неплохо.
Брамины кончили совещаться и выдали мне форму. Я оделся.
- С генерал-инспектором не так просто, - начал один из них. - Видишь ли...
Стоит ли говорить, что к Г. И. я так и не попал. Меня отвели к старшему
сержанту, эдакому
