Шекли Роберт - Мнемон
Роберт ШЕКЛИ
МНЕМОН
То был великий день для нашей деревни - к нам пришел Мнемон. Но
сперва мы этого не знали, потому что он утаил от нас свою личность. Он
сказал, что его зовут Эдгар Смит и что он мастер по ремонту мебели. Мы
поверили ему, как верили всем. До тех пор мы не встречали человека,
который что-либо скрывал.
Он пришел в нашу деревню пешком, с рюкзаком и ветхим чемоданчиком. Он
оглядел наши лавки и дома. Он приблизился ко мне и спросил:
- Где тут полицейский участок?
- У нас его нет, - сказал я.
- В самом деле? Тогда где местный констебль или шериф?
- Люк Джонстон девятнадцать лет был у нас констеблем, сказал я. - Но
Люк умер два года назад. Мы, как положено, сообщили властям, только на его
место никого не прислали.
- Значит, вы сами себе полиция?
- Мы живем тихо, у нас в деревне все спокойно. Почему вы спрашиваете?
- Потому что мне надо, - не очень любезно ответил Смит. - Скудные
знания не столь опасны, как абсолютное невежество, правда ведь? Ничего,
мой пустолицый юный друг. Мне нравится ваша деревня. Мне нравятся
деревянные дома и стройные вязы.
- Стройные что? - удивился я.
- Вязы, - повторил он, указывая на высокие деревья по обеим сторонам
Главной улицы. - Разве вам не известно их название?
- Оно забыто, - смущенно проговорил я. - Многое потеряно, а многое
спрятано. И все же нет вреда в названии дерева. Или есть?
- Никакого, - сказал я. - Вязы.
- Я останусь в вашей деревне на некоторое время.
- Будем очень вам рады. Особенно сейчас, в пору уборки урожая.
Смит гордо взглянул на меня.
- При чем тут уборка урожая? Уж не принимаешь ли ты меня за сезонного
сборщика яблок?
- Мне это и в голову не приходило. А чем вы занимаетесь?
- Ремонтирую мебель, - сказал Смит.
- В такой деревне, как наша, у вас не много будет работы, - заметил
я.
- Ну тогда, может быть, найду еще что-нибудь, к чему приложить руки.
- Он неожиданно усмехнулся. - Пока что мне надо бы найти пристанище.
Я привел его к дому вдовы Марсини, и он снял у нее большую спальню с
верандой и отдельным входом.
Его появление вызвало целый поток догадок и слухов. Миссис Марсини
уверяла, что вопросы Смита о полиции доказывают, что он сам полицейский.
"Они так работают, - говорила она. - Лет пятьдесят назад каждый третий был
полицейским. Вашим собственным детям арестовать вас было что плюнуть. Даже
легче".
Но другие утверждали, что это было очень давно, а сейчас жизнь
спокойная, полицейского редко увидишь, хотя, конечно, где-то они есть.
Но зачем тут появился Смит? Некоторые считали, что он пришел, чтобы
забрать у нас что-то. "Какая еще может быть причина прийти в такую
деревню?" А другие говорили, что он пришел нам что-то дать, подкрепляя
свою догадку теми же соображениями.
Но точно мы ничего не знали. Оставалось только ждать, пока Смит не
решит открыться.
Судя по всему, человек он был во многом сведущий и немало повидавший.
Однажды мы поднялись с ним на холм. То был разгар осени, чудесная пора.
Смит любовался лежащей внизу долиной.
- Этот вид напоминает мне известную фразу Уильяма Джеймса, - сказал
он. - "Пейзаж запечатлевается в человеческой памяти лучше, чем что-либо
другое". Подходит, верно?
- А кто это - Уильям Джеймс? - спросил я.
Смит посмотрел на меня.
- Разве я упомянул чье-то имя? Извини, друг, обмолвился.
Но это была не последняя "обмолвка". Через несколько дней я указал
ему на уродливый склон, покрытый молодыми елочками, кустарником и сорной
травой.
- Здесь был пожар пять лет назад, - объяснил я.
-
