Шекли Роберт - Лабиринт Редферна
Роберт ШЕКЛИ
ЛАБИРИНТ РЕДФЕРНА
Для Чарльза Энджера Редферна это утро было ничем не примечательно.
Если не считать того, что из почтового ящика он извлек два странных
письма. Одно было в простом белом конверте, и на мгновение почерк, которым
был написан адрес, показался ему знакомым. Из конверта он достал лист, на
котором не было ни обращения, ни подписи. Некоторое время он гадал - чей
же это почерк? Потом сообразил, что это имитация его собственного. Слегка
заинтригованный, но все еще не предчувствуя ничего, кроме скуки, он прочел
следующее:
"Большая часть призывов так называемого (и довольно глупо
называемого) Лабиринта Редферна несомненно останется без отклика. Ибо,
судя по всему, большинству безразлично - выбрать то или иное. Лабиринт
Редферна не в состоянии продемонстрировать на выходе более того, что было
в него запущено на входе. В данном случае - ничего, кроме
обескураживающего бессилия самого Редферна. Есть мнение, что Редферн не
способен преодолеть свое собственное безволие и мягкотелость. Он не в
состоянии переделать свою собственную, им же ненавидимую рабскую натуру.
Он не может избавиться от склонности к уступкам и к подчинению.
По причине такого скандального жизненного банкротства читатель
ощущает в себе склонность быть целеустремленно непоследовательным: он
благодарен Лабиринту за его ненавязчивую краткость, но в то же время
желает еще большей краткости.
Но это быстро проходит, и читатель обнаруживает, что его
превалирующим настроением является молчаливое сопротивление желанию вообще
хоть что-нибудь ощущать. С чувством глубокого удовлетворения он
обнаруживает свою индифферентность. И хотя он не желает ничего помнить о
Лабиринте, он и не затрудняет себя усилиями, чтобы забыть.
Читатель противопоставляет скуке Редферна свою скуку, еще более
опустошительную; он имитирует редферновскую враждебность и легко
превосходит ее. Он даже отказывается признать существование Редферна; а
под конец у него появляется уверенность, что он вообще никогда в жизни не
имел дела ни с каким Лабиринтом. (Он, конечно, прав; и повторные вхождения
в Лабиринт уже не поколеблют его уверенности.)
Этот Лабиринт мог бы быть использован как образцовый монумент скуке,
если бы не искажался (так типично для Редферна) одной-единственной
раздражающей идеей, которая гласит:
"ТЕОРЕМА 113. Всем известно, что хаотический Лабиринт-Ловушка
управляет своими жертвами с помощью железных законов; но лишь немногие
сознают, что из этого следует логический вывод: Лабиринт-Ловушка сам
является одной из таких жертв и, следовательно, сам попадает под действие
своих тягостно-занудливых законов".
Редферн сам не формулирует этих "законов" - ляпсус, который можно
было бы предвидеть. Но один из них легко можно вывести из кажущегося на
первый взгляд бессмысленным утверждения:
"ЛЕММА 282. Провидение, какой бы внешний облик оно ни принимало,
неизбежно милосердно".
Итак, следуя Редферну: Лабиринт-Ловушка управляет человеком-жертвой,
но Провидение управляет им самим. Это вытекает из закона, согласно
которому Лабиринт-Ловушка (как и все остальное, кроме Провидения) является
зависимым. Закон гласит, что Лабиринт-Ловушка должен выдавать, проявлять
свою сущность - ОН ОБЯЗАН БЫТЬ ПОЗНАВАЕМЫМ. Доказательством этого является
тот факт, что Редферн, самый мягкий и несамостоятельный из людей, это
знает.
Но теперь мы хотим знать, какими законами управляется
Лабиринт-Ловушка? КАКИМ ОБРАЗОМ Лабиринт-Ловушка становится познаваемым?
Без знания это
