Шекли Роберт - Город Мёртвых
Роберт ШЕКЛИ
ГОРОД МЕРТВЫХ
Мы летим по улицам Города Мертвых - призрак за призраком, огибая все углы,
выказывая уважение к монолитности зданий, хотя, конечно, могли бы свободно
проникать сквозь стены. Это документальный рассказ о преисподней. Без
комментариев. Без дикторского текста. Город Мертвых - ад, Аид достаточно
абстрактен, и вряд ли мы ухудшаем ситуацию, пролетая сквозь стены, такие
твердые с виду.
Удивительное чувство - лететь по этим улицам! Классическое местечко:
большинство зданий построено из белого мрамора, повсюду колонны - словно мы
оказались в Афинах лет за четыреста до нашей эры. Но улицы абсолютно пусты,
никакого движения. Город Мертвых - действительно мертвый город, несмотря на то
что его жители пытаются найти себе хоть какое-то развлечение.
А что еще делать мертвым, как не развлекаться? Чем занять себя - вот
извечная проблема обитателей Аида. Для чего смерть вообще? Ради чего все это?
Такого рода вопросы одолевают любого человека, однажды обнаруживающего, что он
уже умер. Естественно, первое, что он делает в такой ситуации, - это пытается
как-то освоиться: о'кей, я умер. Сподобился. А дальше что? Ждать наказания?
О'кей. Но за что? За мои грехи? А за какие именно? А может, их разрешат
искупить? А как обычно здесь это делается? Или тут к каждому индивидуальный
подход? Но если уж все это навечно, может, просто расслабиться - раз и
навсегда?
Но самый главный вопрос - сколько все же это на самом деле будет
продолжаться? Большинство успокаивается на ответе: "Вечность". Но если вы
начнете их расспрашивать подробнее, окажется, что они имеют в виду нечто прямо
противоположное. Для начала вас заставят поверить, что преисподняя - это
только временно, а за ней обязательно будет что-то еще. Может, это
единственный способ заставить вас задуматься над своей собственной жизнью. Ты
же как-то собираешься ее строить. Или по крайней мере так думаешь.
- А кстати, - сказал я, - не съешь ли ты это гранатовое зернышко?
Я был Гадесом - высоким крепко сбитым брюнетом, с черной аккуратно
подстриженной бородой. У меня довольно-таки пиратский вид, но я слишком мягок
по натуре, чтобы взбунтоваться против своей вызывающей внешности и как-то
попытаться изменить ее. Похищение Персефоны - единственный в моей жизни
поступок, который соответствует моей внешности. Да и то я это сделал чисто
импульсивно, под влиянием момента: только что она, окруженная подругами,
собирала цветы, а я проезжал мимо на золотой колеснице, запряженной четверкой
вороных, как уже в следующую секунду она была в моих объятиях. Она, а вместе с
ней адская пропасть разных забот.
Персефона была, конечно же, прекрасна. Ее светло-русые волосы ниспадали до
самой талии, а линия носа была безупречно классически греческой: идеально
прямой нос, переходящий в лоб.
Все это было тогда. А теперь - есть теперь, шесть месяцев спустя. Мы с ней
сидим на тенистом холме на берегу Стикса, в том месте, где Харон обычно ставит
на прикол свой плавучий дом.
Она посмотрела на два гранатовых зернышка, которые я ей протянул, и
спросила:
- Ведь ты же не пытаешься устроить мне какой-то подвох?
- Нет, - ответил я, - я вообще не из обманщиков. В их игры я не играю. В
Аиде у нас свои методы. Мы всегда действуем прямо и открыто, как тогда, когда
я похитил тебя. Помнишь тот день?
- Даже слишком хорошо, - ответила она. - Я собирала с подругами цветы, как
вдруг появился ты на своей золотой колеснице, запряженной черными лошадьми. И
сам ты был весь в черном.
- И я
