Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Честертон Гилберт Кийт - Доисторический Вокзал


Г.К. Честертон
Доисторический вокзал
Вокзал прекрасен, хотя Рескин его и не любил. Рескин
считал его слишком современным, потому что сам он еще
современней - суетлив, раздражителен, сердит, как пыхтящий
паровоз. Не ему оценить древнее спокойствие вокзала.
"На вокзале, - писал он, - мы спешим, и от этого
страдаем". Зачем же спешить, зачем страдать? Истинный
философ торопится к поезду разве что шутки ради или на пари.
Если вы хотите попасть на поезд, опоздайте на предыдущий.
Другого способа я не знаю. Явившись на вокзал, вы обретете
тишину и уединение храма. Вокзал вообще похож на храм и
сводами, и простором, и цветными огнями, а главное -
ритуальной размеренностью. В нем обретают былую славу вода
и огонь, неотъемлемые от священнодействия. Правда, вокзал
похож на храм старой, а не новой веры: здесь много народу.
Замечу в этой связи, что места, где бывает народ, сохраняют
добрую рутину древности много лучше, чем места и машины,
вымышленные высшим классом. Обычные люди не так быстро все
меняют, как люди модные. Если хотите увидеть прошлое, идите
за многоногой толпой. Рескин нашел бы в метро больше следов
средневековья, чем в огромных отелях. Чертоги услад,
которые строят богатые, носят пошлые, чужие имена. Но когда
я еду в третьем классе из дома в редакцию или из редакции
домой, имена станций строками литании сменяются передо мною.
Вот - Победа; вот парк апостола Иакова; вот мост, чье имя
напоминает о древней обители; вот символ христианства; вот
храм; вот средневековая мечта о братстве (1).
Да, чтобы найти древности, идите за толпой. В худшем
случае окажется, что она их просто износила, протерла
ногами. Но снобы отшвырнули их ногой.
Я глубоко чувствую все это, когда брожу по пустому
вокзалу и делать мне нечего. Автоматы уже вручили мне
множество шоколадок, сигарет, конфет, жвачек и других
ненужных вещей; я взвесился и снова удивился, а все ощущаю,
что радости бедных не только чисты, но и старинны, может
быть - вечны. Я подхожу к киоску, и вера моя преодолевает
даже дикое зрелище нынешних газет и журналов. Однако и в
грубом мире газеты я предпочту простое гордому. Пошлость, о
которой говорят пошловато, не так ужасна, как подлость, о
которой говорят торжественно. Люди покупают "Дейли мейл" и
не верят ей. Они верят "Тайме" и, кажется, ее не покупают.
Но чем больше изучаешь теперешние кипы бумаги, тем больше
находишь древнего и здравого, как имена станций. Постойте,
как я, часа два-три у вокзального киоска, и он обретет
величие Ватиканской библиотеки. Новизна поверхностна,
традиция - глубока. В "Дейли мейл" нет новых мыслей. Кроме
старой доброй любви к алтарю и отечеству, там есть только
старые добрые сплетни. Теперь смеются над летописями, где
много диковинок и чудес - молния ударила в колокольню,
родился теленок о шести ногах; и не замечают, что все это
есть в современной массовой прессе. Летопись не исчезла;
просто она появляется каждый день.
Размышляя у киоска, я заметил ярко-алую книгу с крупной
надписью: "Вверх или вниз!" Слова эти отрезвили меня, ибо
уж они-то, несомненно, новы и безнравственны. Они напомнили
мне, что теперь существует такая дикая глупость, как
поклонение успеху. Ведь что такое успех? Что значит
"преуспел"? Вот что: кто-то делает что-то лучше прочих -
быстрей убегает с поля битвы, крепче спит. Заглавие затмило
на миг священную тишину вокзала. И здесь, подумал я, бывают
беззаконие и подлость; и, в горькой ярости, купил книгу,
предполагая обнаружить там мерзост





Содержание раздела