Хэйдок Альфред - Безумие Желтых Пустынь
Альфред Хэйдок
Безумие желтых пустынь
Это было в те дни великих дерзаний, когда безумие бродило в головах и
порождало дикие поступки; когда ожесточение носилось в воздухе и пьянило
души.
В те дни сумасшедший полководец барон Унгерн фон Штернберг, - в чьей
душе жили в странном соседстве аскет-отшельник и пират, чьим потомком он
был, - в те дни вел он за собою осатанелых бойцов на Ургу, -
восстанавливать Чингисханово великое государство.
За ним шли авантюристы в душе, люди, потерявшие представление о
границах государств, не желавшие знать пределов.
Они шли, пожирая пространства Азии, и впитывали в себя ветры древней
Гоби, Памира и Такла-Макана, несущие с собой великое беззаконие и
дерзновенную отвагу древних завоевателей. Шли - чтобы убивать, или - быть
убитыми...
1
Перед крошечным бугорком, - за которым, уткнувшись лицом в землю, прятал
голову Жданов, - взметнулось облачко песку. Вдали прозвучало:
хлоп!
Жданов выплюнул попавший в рот песок и быстро определил:
- Это из берданы! - Потом, что-то вспомнив, задумчиво прибавил: -
Впрочем, нет! Это - винтовка системы Гра!
- Какой только дрянью они нас не обстреливают! - сердито отозвался
Шмаков. Он, как и Жданов, распластавшись, лежал на земле шагах в пяти от
него.
Трудно было сказать, к чему больше относилось его возмущенное лицо: к
самому факту неожиданного обстрела или же - к скверным пулям. По всей
вероятности, к пулям больше, так как Шмаков, по его же выражению, получил
"нежное воспитание" на Великой войне, где он много раз служил мишенью для
отличнейших пуль, отлитых на превосходных заводах Крупна по последнему
слову техники.
Внезапный обстрел в голой степи захватил обоих приятелей безоружными.
Это случилось по той простой причине, что их отъезд из отряда Унгерна
носил характер спешный, бурный и неорганизованный. Вследствие этого и
багаж их имел существенные недостатки... Вернее говоря, - багажа почти не
было!
Иначе оно и быть не могло: адъютант "самого" накрыл вечерком Шмакова за
делом, почитавшимся смертельным грехом в стане "Сурового вождя", - в
обществе женщины без намека на репутацию и - за столом, красноречиво
уставленным пустыми бутылками.
- Иди к коменданту и скажи, чтоб тебя посадили на "губу"! - сказал
адъютант.
- Слушаюсь! - вытянулся Шмаков, но, все-таки, к коменданту не попал:
он отыскал в поселке мирно беседовавшего Жданова и сказал ему только
два слова:
- Я уезжаю!
Жданов расспросил, в чем дело, и так как они не разлучались ни в
Карпатах, ни в Пинских болотах, ни в Тургайской степи, -то и на этот раз
решили не расставаться. Через полчаса, благополучно миновав посты, два
друга шли уже степью прямо на юг.
Если бы их спросили: почему именно на юг? - они бы ответили, что вообще
желают идти туда, где раньше не бывали.
Но сейчас дело было дрянь: методический обстрел продолжался, и отвечать
было нечем.
Солнце палило затылок, хотелось пить, и глубокое возмущение стало
овладевать Ждановым, - Мы уж целый час печемся здесь!.. Нужно что-нибудь
предпринимать.
- Не час, а только четверть часа! - хладнокровно ответил Шмаков,
щелкнув измятыми серебряными часами со сворою тисненых гончих на крышке.
Это был подарок, которым Шмаков весьма дорожил.
- Ты не доверяй своим часам, - ехидно отозвался Жданов, - они
остановились еще третьего дня.
- Врешь!
Шмаков, задетый за живое, яростно повернулся к Жданову и между ними
произошла краткая перебранка по поводу достоинств хронометра.
Но пока они перебрасывались крепкими словцами, за кото
