Хилтон Джеймс - Утерянный Горизонт
Джеймс Хилтон
Утерянный Горизонт
На пороге к святилищу.
"Я лишь в том уверен, что этот Шангри-Ла, если направление верно,
должна быть еще несколько миль прочь от цивилизации. Я был бы более
счастлив, если б мы уменьшали расстояние, а не увеличивали. Проклятие, ты же
собирался вывести нас отсюда?"
Кануэй терпеливо отвечал: "Ты неверно оцениваешь ситуацию, Мэллинсон.
Мы в той части света о которой известно лишь то, что здесь опасно и трудно
даже для полностью снаряженной экспедиции. Если взять во внимание сотни миль
подобного склада, которые наверняка окружают нас с обеих сторон, предложение
идти обратно в Пешавар кажется мне совсем необещающим."
Барнард кивнул в подтверждение. "Похоже, однако, на чертово везение,
если этот ламазери находится где-то рядом."
"Сравнительное везение, может," согласился Кануэй. "После всего,
припасы кончились, как вы уже знаете, а местность не из тех где легко
выжить."
"А что если это ловушка?" спросил Мэллинсон, но Барнард тут же ответил.
"Теплая, милая ловушка," он сказал, "c куском сыра внутри, удовлетворила бы
меня вполне."
Утерянный Горизонт.
Джеймс Хилтон.
Пролог.
Сигары почти догорели, и мы начинали испытывать вкус того разочарования
что обычно причиняет боль старым школьным друзьям которые возмужав,
встретились снова и нашли друг во друге меньше общего чем ожидалось.
Разерфорд писал новеллы; Уайлэнд был одним из секретарей при Посольстве; он
только что угостил нас ужином в Тэмпэлхофе -- я думаю, без особой радости,
хотя с тем хладнокровием которое любой дипломат должен держать наготове в
таких случаях. Создалось впечатление, что ничто не могло сблизить нас кроме
того единственного факта, что мы были три холостых англичанина в чужой
столице; и я уже порешил что в Уайлэнде Тертиусе не смотря на годы и MVO,
так и остался знакомый душок самодовольства. Разерфорд мне нравился больше;
он здорово вырос из худого, скороспелого младенца, которого я в свое время
попеременно то бил то защищал. Вероятность того, что он зарабытывает больше
нас и что жизнь его куда интереснее чем наша, сблизило меня и Уайлэнда одним
общим чувством -- привкусом зависти.
Вечер, однако, был совсем не скучный. Прекрасный вид огромных,
прибывающих в аэропорт со всех сторон Центральной Европы Люфт- Ханза машин,
разворачивался перед нами, и ближе к сумеркам, когда зажглись дуговые
сигнальные ракеты, сцена пробрела богатое, театральное великолепие. Один из
самолетов был английский, и его пилот, в полном летном обмундировании,
прошел мимо нашего столика и поздоровался с Уайлэндом, который поначалу не
узнал его. Потом вспомнил, и последовало всеобщее представление, и
незнакомец был приглашен присоединиться к нам. Он был приятный, веселый
юноша которого звали Сэндерс. Уайлэнд сделал несколько извиняющихся
замечаний о том как трудно опознавать людей когда они разодеты в Сиблисы и
летающие шлемы; на что Сэндерс рассмеялся и ответил: "Да, конечно, это очень
знакомо. Не забывайте что я был в Баскуле." Уайлэнд тоже рассмеялся, правда
не так спонтанно, и разговор принял другой оборот.
Сэндерс был приятным добавлением к нашей небольшой компании, и все
вместе мы выпили довольно много пива. Около десяти Уайлэнд на мгновение
оставил нас чтобы переговорить с кем-то за соседним столиком, и Разерфорд, в
неожиданном всплеске красноречия заметил: "А кстати, вы недавно вспомнили
Баскул. Мне это место немного знакомо. О чем вы говорили упоминая его?"
Сэндерс скромно заулыбался. "А, всего лишь небольшое ра
