Хайнс Джеймс - Расклад Рун
ДЖЕЙМС ХАЙНС
РАСКЛАД РУН
ИЗДАЙ И УМРИ –
Аннотация
Повести, вошедшие в этот сборник, – три изысканные пародии одновременно на жанры «университетского детектива» и «университетского триллера», «черной мистики», «психологического реализма» и… список можно продолжать до бесконечности!
Кошка при помощи «кошачьего психоаналитика» раскрывает весьма гнусную интригу…
Неудачливый антрополог отправляется в отпуск – а попадает в ситуацию, достойную Лавкрафта и Кроули…
Таинственные руны приносят смерть и ужас в семью… блестящей специалистки по древней истории…
Описать это – невозможно.
Читать это – наслаждение!
1
– Чушь! – без обиняков, решительно и громко выразил свое мнение Виктор Карсвелл. И чтобы еще более подчеркнуть значимость и окончательный характер вердикта, ударил по столу свернутой в трубку работой Вирджинии – стопкой листов, которые он крепко сжимал в своем маленьком бледном кулачке.
Вирджиния Даннинг вздрогнула от неожиданности и не могла не заметить удовольствия, которое появилось на лице Карсвелла. Наблюдая за реакцией девушки, он взял работу обеими руками и еще плотнее свернул ее, а затем снова хлопнул ею по столу, отчего многочисленные расставленные на его поверхности аксессуары интеллектуального труда – блестящая авторучка, серебристый нож для вскрытия писем, острый штырь, на который накалывали кафедральные бумаги и студенческие работы, – все, казалось, затрепетало от ужаса перед мистером Карсвеллом, словно ожившие кухонные принадлежности в стареньком мультфильме.
– Чушь! Чушь! Чушь! – орал он высоким тонким голоском.
Продолжая размахивать листками, Карсвелл немного повернул свое бесшумное, отлично смазанное офисное кресло, отвернувшись от Вирджинии, выражая этим крайнее в ней разочарование, и уставился на косые лучи яркого техасского солнца, проникавшие в кабинет сквозь жалюзи.
Вирджиния воспользовалась представившейся передышкой, чтобы чуть поудобнее сесть на маленьком табурете. Она ненавидела Карсвелла, ненавидела себя, потому что позволила ему так себя вести с ней, ненавидела все и вся за то, что в данный момент не имела возможности излить ненависть и гнев.
Сейчас она даже не знала, что делать со своими коленями. В кабинете Карсвелла было только два места, где можно было сидеть. Одно представляло собой массивное мягкое кресло, изготовленное на заказ из дорогого дуба.
Оно имитировало кресла из старой Британской библиотеки, а отнюдь – не приведи Господи! – не из новой, не эти жуткие постмодернистские монструозности. Вторым местом для сидения был низкий табурет на противоположной стороне стола Карсвелла, где и должны были размещаться все его посетители.
Как правило, заранее узнав о предстоящей встрече, Вирджиния надевала брюки или длинную, чуть не до пят, юбку. Сегодня никакой встречи не предполагалось, и потому Вирджиния надела летнее платье выше колен, и тут Карсвелл поймал ее на кафедре истории, где она проверяла электронную почту.
И вот теперь Вирджиния сидела на расстоянии каких-нибудь десяти дюймов от пола, приняв одну из двух возможных на этом табурете поз, одинаково унизительных. Она могла сесть, сжав колени перед собой и обхватив их руками, словно красотка образца 1943 года. Тогда ее юбка задралась бы почти до самых бедер. Вирджиния выбрала вторую позу: немного набок, отведя колени в сторону, спина прямо, руки на бедрах – что-то в стиле эксцентрических комедий тридцатых годов. («Возьмите письмо, мисс Смит!» – рявкает Клод Рейнз, и Джин Артур быстрым деловым шагом входит в кабинет, отделанный панелями; блок
