Фрэнсис Дик - Твёрдая Рука
Дик ФРЭНСИС
ТВЕРДАЯ РУКА
ПРОЛОГ
Мне опять снилось, что я участвую в скачках.
Ничего странного. Такое случалось тысячу раз.
Были барьеры, которые нужно перепрыгнуть. Были лошади, жокеи в
радужно-ярких куртках и мили зеленой травы. Были толпы зрителей с
возбужденными радостными лицами. Эти лица казались неразличимыми, когда я
пригибался, стоя в стременах, и мчался галопом, все быстрее и быстрее.
Люди кричали, и, хотя я не слышал ни звука, знал, что они подбадривали
меня и желали мне победы.
Победа значила для меня все. Для этого я скакал. Этого я хотел. Для этого
я родился.
Во сне я выиграл скачки. Радостные возгласы и веселье подняли меня на
крыльях, словно волна. Но главной для меня была победа, а не радость
болельщиков.
Я по обыкновению проснулся в темноте, в четыре часа утра. Вокруг царила
тишина. Никакого ликования. Но я по-прежнему чувствовал, как скачу верхом на
лошади, как напряжены мускулы наших тел, ставших единой плотью. Ощущал
сжавшиеся икры, тяжесть железных стремян, обретенное равновесие, близость моей
головы к коричневой вытянутой шее. Лошадиная грива, развеваясь, гладила меня
по лицу, я вдыхал знакомый запах, а мои руки сжимали поводья.
И тут я снова проснулся. На этот раз окончательно. Я сдвинулся с места,
открыл глаза и вспомнил, что пора скачек навсегда осталась в прошлом. Я ощутил
боль, как от свежей раны. Ну что же, всем людям снятся сны.
Я очень часто видел во сне скачки. Черт побери, в этом нет никакого
смысла. Я стряхнул с себя наваждение, оделся и занялся повседневными делами.
Глава 1
Я вынул подсевшую батарейку и полез в коробку за новой. Не успел я толком
осознать, что сделал, как через десять секунд мои пальцы перестали работать.
Как странно, подумал я. Менять батарейку и совершать все нужные движения
настолько вошло у меня в привычку, что я проделал это машинально, вроде как
почистил зубы или причесался. Неужели мое подсознание наконец-то смирилось с
мыслью о протезе из металла и пластика?
Я снял галстук и, не думая, швырнул его на пиджак, висевший на спинке
кожаного дивана. Потом растянулся и с облегчением вздохнул, почувствовав себя
дома. Прислушался к знакомой тишине в квартире и ощутил желанный покой,
отделивший меня от жестокости и суеты внешнего мира.
Я воспринимал квартиру скорее как убежище, нежели как дом. Она казалась
по-настоящему уютной, хотя в свое время я подбирал мебель наспех и без особого
старания. Зашел в магазин и присмотрел подходящий гарнитур. Сказал: "Я возьму
вот это, это и это. Пожалуйста, пришлите все поскорее". Ансамбль получился
более или менее подобранным, но в нем не было ничего, о чем бы я стал жалеть,
сломайся оно или потеряйся. Если таков защитный механизм подсознания, то, по
крайней мере, в нем я разобрался.
Я с довольным видом прошелся по комнате в рубашке с короткими рукавами и в
носках, включил настольные лампы с их теплыми кругами света, ласково похлопал
по телевизору, налил себе некрепкий скотч и решил не стирать оставшееся с
вечера белье. Бифштекс лежал в холодильнике, деньги в банке, и больше мне в
жизни ничего не требовалось.
Теперь я приучился делать очень многое одной рукой. Так выходило быстрее.
Мой протез, работавший благодаря соленоидам, прикреплялся к остаткам
предплечья. Пальцы могли сжиматься и разжиматься, словно когти Фреди Крюгера,
но лишь с определенной скоростью. Впрочем, протез выглядел как настоящая рука,
и люди нередко его не замечали. Оставаясь один, я старался пользоваться им как
можно реже, но, ко
