Фрин В - Москва - Подольск - Москва
В. ФРИН
I. МОСКВА - ПОДОЛЬСК - МОСКВА
В отличие от большинства моих близких друзей - и особенно
подруг - я человек толстокожий, с малочувствительной нервной сис-
темой и бедным воображением. Вежливо слушаю, но скучаю, когда рас-
суждают про летающие тарелочки, снежного человека, Нострадамуса,
бабу Вангу и бывших супругов Глоба. Никаких предчувствий у меня
сроду не бывало, а что касается вещих снов, то я и простых, неве-
щих, не вижу.
Не было у меня предчувствия беды и в день, сильно изменивший
мою биографию - 19 апреля 1944 года.
Мы - т.е., я и моя невеста Нинка - стояли на перроне Курского
вокзала. Стемнело, шел унылый, прямо-таки осенний дождик, и Нинки-
но лицо было мокрым - наверно, от дождя, но мне хотелось думать,
что от слез: она ведь провожала меня в армию, а до конца войны бы-
ло больше года. Вот у нее что-то вроде предчувствия было:
- Я чувствую, ты очень плохо поедешь.
А я ее разубеждал: почему это плохо? Всю войну в эвакуации я
катался без билета, на подножках вагонов, на буферах, а то и на
куче каменного угля - голышом, чтобы не запачкать одежду. А сегод-
ня я ехал добровольцем в часть, и мне в военкомате дали вместе с
направлением билет до Тулы - и представьте, в купейный вагон. За-
мечательно поеду, так я и не ездил никогда!
Но она талдычила свое:
- Нет, я чувствую: плохо поедешь.
Для себя я это истолковывал просто: конечно, ей грустно рас-
ставаться неизвестно на сколько с парнем, влюбленным до слепоты.
Она-то меня совсем не так любила, но относилась хорошо, в этом я
не сомневался - почему же не поплакать на прощанье?
Очень гордый собой и Нинкиными слезами, я обнял ее, поцеловал
и поехал в 38-й учебный запасной полк. Но до Тулы не доехал.
Только я расположился на своем месте и по-хозяйски расстелил
шинель, чтобы поспать по-человечески, как дверь отворилась и в ку-
пе вошли трое: проводник, милиционер и штатский.
- Ваши билеты, пожалуйста.
На билеты трех других пассажиров они глянули мельком, а моим
заинтересовались.
- Тут что-то не так, - сказал штатский. - Что за нитки?
Я объяснил, что нитками сшили все мои проездные документы в
военкомате.
- Нет, это надо проверить. Сейчас будет Подольск, сойдем, вы-
ясним.
Тут я забеспокоился, даже заволновался. Стал втолковывать им,
что вот, первый раз за всю войну еду как человек, в хорошем ваго-
не... Слезем, а как потом добираться до Тулы?
- Да ты не бойся, - утешил меня штатский. - Проверим, и пое-
дешь дальше этим же поездом.
До Подольска было ехать еще с полчаса. Проводник вышел из ку-
пе, а с двумя оставшимися мы коротали время в дружеской беседе.
Услышав, что я был студентом ВГИКа, они проявили естественный ин-
терес к киноискусству: правда ли, что Любовь Орлова - жена режис-
сера Александрова? Да, правда.
Поезд остановился. Мы выскочили из вагона. ("Ребята, давайте
побыстрее! - торопил я. - Хочется поспеть до отправления. Ведь на
буферах ездил, на подножках, а тут..." - "Да поняли мы, поняли.
Успеем"). Бегом мы промчались вдоль состава, вбежали в комнату же-
лезнодорожной милиции - в торце станционного здания. Там нас
встретил низкорослый субъект в хромовых сапогах и пальто неприят-
ного серозеленого цвета. Физиономия у него была тоже неприятная.
- Расстегнитесь.
Я расстегнул шинель; он быстро и умело обыскал меня. Теперь я
сказал бы "прошмонал" - но тогда я лагерной фени не знал. И тем не
менее - сам не понимаю почему - спросил совсем по-лагерному:
- Чего ищешь, начальник?
- А что? Ничего нет?
К моему удивлени
