Фостер Алан Дин - Чародей С Гитарой 05
Оцените этот текст:Не читал10987654321
Алан Дин Фостер. В плену пертурбаций
OCR, spellechecking by Wesha the Leopard
(The Paths of the Perambulator)
Посвящается Алексу Берману
и Сиду, которые верили в меня
и много сделали для выхода книги
Глава 1
С миром все было вроде бы в порядке, пускай даже под миром
разумелся тот, в котором Джон-Том очутился не по своей воле. Юноша
глубоко и удовлетворенно вздохнул. Осеннее утро выдалось на редкость
замечательным. С ясного неба лился яркий солнечный свет, в воздухе
разливалось благоухание; вдобавок ко всему прочему Джон-Том
чувствовал, что ему можно не опасаться каких-либо неприятностей с
желудком. Итак, с миром все было в порядке. То же самое юноша мог
сказать и о себе. Тревожиться совершенно не о чем: в занятиях он
преуспел настолько, что сам волшебник Клотагорб вынужден был с
неохотой признать - прогресс очевиден. Если так пойдет и дальше, со
временем Джон-Том окажется достойным прозвища чаропевца. Н-да, в
последние дни волшебник пребывал в исключительно благодушном
настроении - отчасти из-за того, что его ученик, филин Сорбл, дал
зарок не брать в рот ни капли спиртного, едва выйдя перед этим из
трехдневного запоя. Собутыльники жестоко подшутили над Сорблом:
воспользовавшись тем, что тот потерял сознание - рухнул на пол таверны
и начисто перестал воспринимать действительность, - они выдернули у
филина почти все хвостовые перья. В результате сего прискорбного
происшествия Сорбл выразил искреннее желание вернуться в давно
позабытое состояние, именуемое трезвостью. Да что там Сорбл! Джон-Тому
вдруг вспомнилось, что Клотагорб резко прекратил жаловаться на свой
кишечник. Что ж, остается только поблагодарить судьбу, ибо нет зрелища
более жалкого, нежели черепаха, которая страдает поносом.
Правда, какое-то время спустя юноша осознал, что в глубине души у
него все же гнездится некое смутное беспокойство. Ничего конкретного,
ничего такого, во что можно было бы ткнуть пальцем; тем не менее
что-то не давало Джон-Тому покоя. Он сердито фыркнул - что, мол, за
ерунда - и решил одолеть смятение чувств при помощи обильного и
сытного завтрака. Однако ему скоро стало ясно, что тут бессильны и
свежие кольчатые черви, и сушеные, хрустящие на зубах анемоны.
Джон-Том повернулся к единственному окну в стене пещеры, сквозь
которое проникал внутрь дневной свет, и вывернул усики, на концах коих
располагались глаза, чтобы лучше видеть. Снаружи один за другим на
утес, в котором находилась пещера, накатывали могучие валы. В сыром
воздухе ощущался запах соли и морской воды. Пол и стены пещеры
украшали плети высохших водорослей. В небе сверкали оба солнца. То,
что побольше, отливало багрянцем, а маленькое светилось обычным
бледно-зеленым светом. Набежавшие багровые облака соответствовали
настроению Джон-Тома, но никак не могли быть его причиной.
Юноша подобрал с подноса крошки и отправил их себе в пасть.
Напряжение возрастало: стебельки глаз судорожно задергались, и
Джон-Тому пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить их
успокоиться. Нервы, подумалось ему, обычное дело. Однако с какой стати
он нервничает? Если с миром все в порядке, из-за чего сыр-бор?
Джон-Том вздохнул, встряхнулся, выпрямил глазные усики - не помогло.
Мало-помалу у него сложилось впечатление, что с миром произошло нечто
ужасное.
За спиной раздалось шипение. Этот звук отвлек Джон-Тома от
размышлений о причине неотвязного беспокойства и вынудил повернуться к
тоннелю, что выходил из пещеры наружу.
