Фолкнер Уильям - Роза Для Эмили
Уильям ФОЛКНЕР
РОЗА ДЛЯ ЭМИЛИ
Глава 1
Когда умерла мисс Эмили Грирсон, на ее похороны собрался весь город:
мужчины - из чувства почтительной симпатии к павшему идолу, женщины - в
основном из любопытства, из желания посмотреть изнутри ее дом, в который
уже по меньшей мере лет десять не входила ни одна живая душа, кроме ее
старого слуги, садовника и повара в одном лице.
Это был большой квадратный дом со следами старой побелки, украшенный
куполами, шпилями и балконами с завитушками в легкомысленном, но
тяжеловатом стиле семидесятых годов. Располагался он на улице, где когда-то
жили лишь избранные. Гаражи и хлонкопрядильни со временем вытеснили отсюда
все благородные семейства, лишь уже начавший разрушаться дом мисс Эмили
по-прежнему стоял на своем месте, упрямо и немного кокетливо возвышаясь над
фургонами с хлопком и бензозаправочными станциями, неприятно удивляя глаз
на фоне этих и без того унылых строений. И вот пришел черед мисс Эмили
вновь встретиться с представителями благородных фамилий, но уже на заросшем
кедровником кладбище, где покоились вместе известные и неизвестные солдаты
федеральных войск и армии конфедератов, павшие в битве при Джефферсоне.
При жизни мисс Эмили была для города олицетворением долга, традиций и
в то же время чего-то такого, чего следовало бы немного остерегаться. Дело
в том, что у города имелось перед ней обязательство, датируемое тем днем
1894 года, когда мэр, полковник Сарторис, автор того самого указа, согласно
которому ни одна негритянка не имела права появляться на улице без фартука,
с момента смерти ее отца навечно освободил мисс Эмили от обязанности
платить налоги. Этот указ не был милостыней, ее бы мисс Эмили просто не
приняла. Полковник Сарторис изобрел целую, весьма запутанную историю, по
которой выходило, что в свое время отец мисс Эмили ссудил городу некоторую
сумму и что городу, дескать, было бы выгоднее вернуть долг подобным
образом. Лишь человек такого склада ума, как полковник Сарторис, и его
поколения мог бы додуматься до этого, и лишь женщина могла этому поверить.
У новых городских властей с более современными идеями подобное
положение дел стало вызывать легкое недовольство. В первый же день
следующего года они отправили мисс Эмили уведомление о необходимости
выплатить все налоги. Наступил февраль, но ответа не было. Тоща они
написали официальное письмо, в котором приглашали се зайти к шерифу в любое
подходящее для нее время. Через неделю ей написал сам мэр, предлагая
прислать за ней свою машину, и получил в ответ послание на бумаге
устаревшего образца, написанное тонким, изящным почерком выцветшими
чернилами, в котором говорилось, что она предпочитает вообще не выходить из
дома. К письму без всяких комментариев была приложена налоговая декларация.
По этому поводу Совет олдерменов собрался на особое заседание. И вот к
мисс Эмили отправилась депутация от совета. Ее глава постучал в дверь,
порог которой не переступал ни один гость с тех пор, как она восемь или
десять лет тому назад прекратила давать уроки росписи по фарфору. Дверь
открыл старый негр, и депутаты вошли в темную прихожую, которая
заканчивалась лестницей, ведущей наверх, где царил еще больший сумрак.
Всюду пахло пылью и запустением, а воздух был спертым и влажным. Негр
провел посетителей в гостиную, уставленную тяжелой, отделанной кожей
мебелью. Когда негр открыл шторы на одном из окон, то они увидели, что кожа
кое-где потрескалась, а когда сели, то навстречу им до самых бедер лени
