Фармер Филип Жозе - Несколько Миль
Филип Хозе Фармер
НЕСКОЛЬКО МИЛЬ
Братец Джон Кэрмоди нагнулся, вытянул морковку из унавоженной
земли и услышал, как его окликают по имени.
Разогнувшись, он охнул, приложил руку к ноющей пояснице и стал
ждать появления братца Фрэнсиса, ибо братец Фрэнсис не подозвал
его, а всего лишь окликнул.
Братец Джон был невысок и крепко сбит, имел короткие
иссиня-черные волосы, торчащие, как иглы дикобраза, и
квадратную физиономию; одно веко было полуприкрыто.
Братья-послушники ордена Святого Джейруса, к которому он
принадлежал, не брили голов. На нем была длинная, до щиколоток,
фибергласовая ряса каштанового цвета и такие же пластиковые
сандалии. Выпирающий животик был обтянут широким поясом из
пластикожи, с которого свисал крест и маленький молитвенник в
темно-бордовой обложке.
Братец Фрэнсис, высокий и худой, с узким лицом, украшенным
крупным горбатым носом, остановился рядом с толстячком и,
показав на пучок морковки, который тот держал в руке, спросил:
--Что с ними случилось, братец?
--Кролики,---объяснил братец Джон, подняв на него глаза, и
сделал возмущенный жест, хотя по ухмылке было ясно, что гнев
его наигранный.---Кролики! Откуда они берутся? Мы живем в
городе под куполом, обнесенным стенами, которые уходят глубоко
в землю. Но кролики, крысы и мыши ухитряются подкапываться под
них и разоряют наши сады и кладовые. По деревьям прыгают белки,
а птицы, которые, должно быть, протискиваются сквозь молекулы
крыши, гнездятся на каждой ветке. И насекомые, от которых не
знаешь как отделаться, разве что ловить и давить, тут как
тут.---Он смахнул мошку и добавил:---Даже у меня на носу. Это
исчадие ада целый час паслось на моем хоботе. Тем не менее я не
притрагивался к нему, предполагая, что оно ниспослано мне, дабы
ввести в грех гнева и насилия. И должен сказать, что оно почти
преуспело в своих намерениях.
--Братец Джон, вы слишком многоречивы,---сказал братец
Фрэнсис.---Даже чересчур. Однако я явился не упрекать вас...
--Хотя от упрека не удержались,---заметил братец Джон и тут же,
покраснев, взорвался потоком слов, опередив братца
Фрэнсиса:---Прошу простить мое последнее замечание. Как и
предыдущее. Как вы заметили, я в самом деле слишком многоречив.
Это очень серьезное прегрешение, а если и не прегрешение, то,
по крайней мере, качество, достойное осуждения и...
--Братец Джон!---остановил его братец Фрэнсис.---Не
соблаговолите ли вы помолчать, дабы я мог сообщить, что привело
меня сюда? Как вы знаете, отнюдь не для того, чтобы
удовлетворить свое любопытство.
--Прошу прошения,---сказал братец Джон.---Я весь внимание.
--Епископ изъявил желание увидеть вас. Немедленно,--торопливо
выложил братец Фрэнсис, словно опасаясь, что братец Джон
прервет его, пока он переводит дыхание между словами.
Повернувшись, братец Джон бросил траченные кроликами морковки в
одну тележку, а хорошие---в другую. После чего направился к
главному зданию---длинному низкому строению темно-коричневого
цвета, сложенному из блоков прессованной земли. Его крутая
крыша была взнесена над стенами на тонких шестах, а пустое
пространство между кромкой крыши и стенами затягивала решетка
темного металла. На входе дверей не было, ибо традиция ордена
предписывала никогда не запирать дверь, тем более что здесь, в
изолированном пространстве города, не приходилось опасаться
перепадов погоды. Крыша лишь обеспечивала избавление от
взглядов тех, кто пролетал над зданием.
Войдя в главное здание, братец Джон, даже не омыв грязные руки
и лицо
