Фанте Джон - Подожди До Весны, Бандини
ДЖОН ФАНТЕ
ПОДОЖДИ ДО ВЕСНЫ, БАНДИНИ
Эта книга посвящается моей матери Мэри Фанте с любовью и преданностью;
и моему отцу Нику Фанте с любовью и восхищением.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Теперь, состарившись, я не могу оглядываться на Подожди до весны,
Бандини, не теряя следов этой книги в прошлом. Иногда я лежу ночью в
постели, а фраза, абзац или персонаж из этой ранней работы просто
гипнотизируют меня, и в полудреме я переплетаю их с нынешними фразами и из
них черпаю какие-то мелодичные воспоминания о старой спальне в Колорадо,
или о маме, или об отце, или о братьях и сестре. Я не могу вообразить, что
давно написанное успокоит меня так, как успокоит эта полудрема, и все же
не могу заставить себя оглянуться, открыть этот первый роман и прочесть
его заново. Мне страшно, я не вынесу встречи с собственной работой. Я
уверен, что никогда не прочту ее снова. Но вот в чем еще я уверен: всех
людей в моей писательской жизни, всех моих персонажей можно найти в этой
ранней книге. От меня самого ничего там больше не осталось - только
память о старых спальнях, да шуршанье шлепанцев моей мамы, идущей на кухню.
Джон Фанте
1.
Он тащился по дороге, пиная глубокий снег. Вот человек, которому все
обрыдло.
Его звали Свево Бандини, жил он тремя кварталами ниже на той же улице.
Он заколел, а в башмаках зияли дыры. Тем утром он залатал их изнутри
кусками картона от коробки из-под макарон. За макароны в этой коробке еще
не уплачено.
Он вспомнил об этом, когда пихал картон в башмаки.
Снег он ненавидел. Он работал каменщиком, а от снега раствор между
кирпичами, которые он клал, замерзал. Теперь вот плелся домой, но в чем
смысл - идти домой? Когда он был мальчишкой в Италии, в Абруцци, то снег
тоже терпеть не мог.
Солнца нет, работы нет. Теперь же он - в Америке, в городе Роклин,
штат Колорадо. Только-только вышел из Имперской Бильярдной. В Италии тоже
есть горы, вроде вон тех, белых, в нескольких милях к западу. Горы -
огромное белое платье, отвесно скинутое на землю. Двадцать лет назад,
когда ему было двадцать, целую неделю голодал он в складках этого дикого
белого платья. В горном зимовье пытался развести огонь. Зимой там опасно.
А он сказал: к черту опасности, потому что ему тогда было всего двадцать,
а в Роклине у него осталась девушка, и ему нужны деньги. Однако крыша
зимовья все равно прогибалась под тяжестью удушающего снега.
Он вечно его преследовал, этот красивый снег. Свево Бандини никогда не
мог понять, почему не поехал в Калифорнию. Надо же было остаться в
Колорадо, в глубоком снегу - а теперь слишком поздно. Прекрасный белый
снег похож на прекрасную белую жену Свево Бандини, такую белую, такую
плодородную, - лежит сейчас в белой постели дома. На Ореховой улице, дом
456, Роклин, Колорадо.
Глаза у Свево Бандини слезились на холодном воздухе. Они были карими,
они были мягкими, они были глазами женщины. При рождении он украл их у
своей мамы - ибо, родив Свево Бандини, его мама никогда уже не была
прежней, вечно болела, глаза постоянно больные после родов, а потом
умерла, и настала очередь Свево носить мягкие карие глаза.
Сто пятьдесят фунтов - вот сколько весил Свево Бандини, а еще у него
был сын по имени Артуро: любил трогать Свево за плечи и нащупывать внутри
змей. Прекрасный человек Свево Бандини - одни мускулы, а еще у него есть
жена по имени Мария:
стоило ей подумать о мускулах его чресел, как все ее тело и весь ее
разум таяли, точно вешние снега. Она была такой белой, эта Мария, что
посмотришь на нее - и буд
