Турнье Мишель - Лесной Царь
МИШЕЛЬ ТУРННЬЕ
ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
I
МРАЧНЫЕ ЗАПИСКИ АВЕЛЯ ТИФФОЖА
Стоит повнимательней вглядеться
в любой предмет, и ты обнаружишь
в нем немало интересного.
Гюстав Флобер
3 января 1938. Рашель иногда называла меня людоедом. Ну что ж, Людоед,
так Людоед. По крайней мере, если речь идет о сказочном монстре, явившемся
из тьмы веков. Я ощущаю в своей натуре глубинную причастность волшебству.
А также и то, что явился я из тьмы веков. Меня всегда поражало
человеческое легкомыслие: уж так люди тревожатся, что с ними станет после
смерти, при том, что им глубоко наплевать на события, произошедшие с ними до
рождения. А ведь дожизненное существование не менее важно, чем
послежизненное, и, к тому же, не исключено, таит к нему разгадку. Мое-то
дожизненное состояние длилось тысячелетие, да какое - сотню тысячелетий.
Когда земля еще была всего лишь огненным шаром, волчком, крутившимся в
жидком гелии, мой дух заставлял ее полыхать жаром и вращаться. Именно
невероятная древность происхождения и есть исток моего всемогущества: я и
бытие столь давно сосуществуем, столь уже друг с другом свыклись, что, и не
пылая взаимной страстью, в силу одной привычки, сразу понимаем друг друга и
не способны ни в чем отказать.
А монстр...
Что это, собственно, такое? Если обратиться к этимологии, нас ожидает
потрясающее открытие: слово "монстр" происходит от глагола
"демонстрировать". То есть, это диковинка, которую выставляют на всеобщее
обозрение, к примеру, на ярмарке. Таким образом существо тем более
чудовищно, чем оно более диковинно. Вот что ужасно. Я вынужден таиться от
своих ближних, чтобы те не выставили меня на позорище.
Чтобы не считаться чудовищем, следует быть как можно ближе по естеству
к этим самым ближним, а лучше - копией своих родителей. Ну, или уж, на
худой конец, породить потомков, которым доведется положить начало новой
популяции. Увы, чудовища не размножаются, семиногая телушка не даст
приплода. Лошаки и мулы рождаются бесплодными оттого, что природа не терпит
насилия над собой. Чудовище всегда ниоткуда - лишено и предков и потомков.
Я стар, как мир, и вечен, как он. Своим якобы родителям я могу быть только
усыновленным ребенком, как и сам способен приобрести детей лишь тем же
путем.
Перечитал написанное. Вообще-то меня зовут Авель Тиффож. Я владелец
гаража на площади Порт-де-Терн и, уверяю вас, вовсе не псих. Однако к
вышесказанному стоит отнестись со всей серьезностью. Почему? Потому что
дальнейшее повествование как раз и призвано продемонстрировать, или, точнее
- проиллюстрировать нешуточность моих утверждений.
6 января 1938. Во влажном небе мигнул неоном крылатый конь Мобильгаса,
отбросил блик мне на руки и тотчас потух. Эти красноватые вспышки да еще
запах прогорклого масла, пропитавший окрестности, и создают то окружение,
которое я ненавижу, но, к своему стыду, и обожаю. Мало сказать, что я к нему
привык, оно для меня столь же родное, как собственная теплая постель или
физиономия, которую я каждое утро лицезрею в зеркале. Но если я, уже во
второй раз, зажав перо в левой руке, мараю чистый лист, начав третью
страницу своих мрачных записок, то исключительно потому, что нахожусь, как
говорится, на жизненном переломе. И почти уверен, что эти записи помогут мне
избавиться и от забот о гараже, да и вообще от всех житейских забот, то
есть, в каком-то смысле, от самого себя.
Мир состоит из сплошных знаков. Но лишь яркая вспышка или истошный крик
способны пробиться сквозь нашу близорукость и тугоухость. Е
