Теккерей Уильям Мейкпис - Парижские Письма
Уильям Мейкпис Теккерей
Парижские письма
Париж, суббота, 29 июня, 1833 г.
Надо признаться, что образцовейшая в мире газета - "Национальный
стандарт" - носит весьма нелепое, невыразительное и лишенное смысла
название. "Национальный стандарт" - да что же это такое? Так можно назвать и
газету, и меру бренди, стяг короля Уильяма и знамя короля Кобетта. Не лучше
ли последовать примеру французских газет и выбрать заголовок поприметней,
подумали мы, узнав о новой газете, которая скоро начнет выходить в Париже:
"Некролог. Журнал смертей". Этот прелестный заголовок, полный романтики и
меланхолии, как нельзя более подходит для сентиментальной газеты, на
титульном листе которой изображена погребальная урна, а все страницы
обведены красивой траурной каймой. О, смерть! О, жизнь! О, jeime France
{Молодая Франция (франц.).}, какой триумф изысканности и искусства!
Вообразите, что каждое утро к завтраку вы получаете: "Траурную смесь",
"Листок гробовщика", "Саван и кости", "Погребальный вестник" "Заступ, или
Спутник могильщика", откуда узнаете о самых фешенебельных кончинах,
убийствах, самоубийствах и смертных казнях в Европе. Сколь приятное занятие
читать эти повременные издания для впавших в меланхолию молодых людей и
чувствительность юных леди! К тому же оно и познавательно, и в то же время
душещипательно, а кроме того (как говаривал Фигаро), при жизни ты абонент, а
после смерти клиент.
Ноябрьские самоубийства у нас на родине - главный источник вдохновения
французских юмористов; они убеждены, что Лондонский мост только для того и
построен, чтобы с него бросались в Темзу, а фонарные столбы расставлены на
улицах нашей столицы вместо виселиц; в действительности же, подобному
употреблению фонарных столбов мы научились у французов; да и по части
самоубийств первенство, несомненно, принадлежит им. Чуть ли не каждое утро с
полдюжины молодых людей "asphixient" {Отравляются газом (франц.).} себя, и
тот же путь к успокоению обычно избирают малодушные и неимущие служанки,
почитая его наиболее легким, скорым и надежным. Мне рассказывали, как некий
солидный джентльмен, уже достигший своего шестнадцатилетия, и другой еще
более пожилой, родившийся двумя годами раньше, оборвали свое земное
существование, удушив себя угаром. Незадолго до этого они совместно написали
драму, которая была с успехом представлена в Порт-Сен-Мартен, чем, по всей
видимости, снискали себе несколько десятков франков и обессмертили себя (на
пять-шесть вечеров) - предел честолюбивых, а также всех других мечтаний
обоих драматургов. Упоенные успехом, наши юные мудрецы решили уйти из жизни,
находясь в зените славы и блаженства. Предполагалось, разумеется, что сей
последний подвиг своей возвышенностью окончательно причислит их к лику
бессмертных.
Способ, к которому они прибегли, не накладен - двух пенсов вполне
достаточно, чтобы отправить на тот свет несколько сот молодых поэтов, -
запасшись смертоносным топливом, они взобрались на свой седьмой этаж,
отгородились от мира и заперли окна. Когда спустя несколько часов дверь
наконец взломали, души их вылетели вместе с дымом, и в комнате осталось
только два трупа; уделом публики было восхититься ими и позаботиться о
похоронах. Романтические французы оросили покойников слезами; у нас на
родине им бы, пожалуй, досталось по доброму колу на брата. Но мир их праху!
Я ничуть не сомневаюсь, что к этому времени они уже весьма уютно
расположились в той части небес, где встретят Катона, Аддисона, Юстаса
Баджелла и
