Теккерей Уильям Мейкпис - Новые Романы
Уильям Мейкпис Теккерей
Новые романы
ПРЕДПОСЛАНИЕ: Получив у себя в Швейцарии посылку от мистера Йорка с
только что вышедшими романами, мистер Титмарш предлагает Оливеру следующее
сочинение, в котором он разбирает эти романы, а также касается ряда иных
интересных вопросов. Он пишет о строгости критиков; о своем намерении
исправиться в этом отношении; о природе поэтов; об ирландцах; о Гарри
Лорреквере, которого считает сентиментальным писателем; о критиках Гарри; о
"Томе Бэрке"; о Рори О'Море; о Юном Претенденте и Герцоге Бордосском; о
движении в Ирландии за отмену Унии и песнях ему посвященных - относительно
одной из них он обращает к Рори О'Мору слова мягкого упрека. Он упоминает и
другие романы, оказавшиеся в посылке, а именно "Сына скупца" и "Берлинского
бургомистра". В заключение он говорит несколько теплых слов о Бозе.
Уважаемый сэр, несколько лет тому назад - совсем недавно - в годы нашей
жаркой юности, когда правил Вилли IV, среди молодых и пылких гениев,
украшавших своими бойкими писаниями страницы нашего Журнала, было принято
безжалостно высмеивать почти всех писателей Англии, пренебрежительно
отзываться о их эрудиции, подвергать сомнению их талантливость, издеваться
над их ошибками - историческими, поэтическими, грамматическими и
стилистическими; читателю, таким образом, предоставлялось сделать вывод о
нашем (критиков) несравненном превосходстве во всех тех областях, где мы
видели несовершенства других. Я говорю нашем, поскольку нижеподписавшийся
Майкл Анджело не хуже иных управлялся с томагавком, и в его вигваме тоже
висит несколько засушенных скальпов.
Эти времена, дорогой Йорк, отошли в прошлое. Когда я в минувшем году
приехал в Лондон, я нашел в Вас большие перемены: Вы потолстели (простите,
что я об этом говорю) - потолстели и возлюбили мир и спокойствие. К Вам на
колени весело карабкались Ваши дети. Вы не считали недостойным себя намазать
им хлеба с маслом, и, глядя на Вашу добрую улыбку, я понял, что и Вы познали
прелесть "млека человеческой доброты", которая в юности нам кажется пресной
и бесцельной, но которую мы выучиваемся ценить с наступлением зрелости. Ибо
благожелательность - это самое здоровое состояние человеческого духа; если
она и не порождает буйного подъема, вызываемого более сильными эмоциями, в
ней есть свое тихое веселье, куда более приятное, подлинное и долговечное
чувство, чем опьянение шипучим настоем сатиры; а главное, человек
просыпается на следующее утро без жара и головной боли, не пугаясь смутного
воспоминания о незаслуженно переломанных в порыве сатирического исступления
костях подвернувшейся под руку жертвы. Вы смягчились душой - все мы
смягчились душой. Как-то я встретил Моргана Рэттлера, который нес под мышкой
деревянную лошадку для своего сынишки. Став мужьями и отцами, мы уже не в
состоянии нападать на других мужей и отцов.
Кроме того, достигший зрелости ум задается следующим вопросом.
Допустим, критик, считая А и Б заслуживающими истребления тупицами, разносит
их в пух и прах; вытекает ли, однако, из этого, что читатели приветствуют
его истребительную деятельность и что усилия критика вызывают их восхищение?
Ныне, повзрослев и остепенившись, я склонен думать, что публика без особого
восторга взирает на подобное членовредительство и что она относится к
размалеванным боевой краской воинам прессы (только не примите это сугубо на
свой счет) так же, как к молодым повесам-аристократам, которые несколько лет
тому назад любили развлекаться, пробивая
