Теккерей Уильям Мейкпис - Виргинцы (Книга 2)
Уильям Мейкпис Теккерей
Виргинцы (книга 2)
Перевод Т. Озерской
Глава XLIX
Друзья приходят на помощь в беде
Вперед, наемные рысаки, стремите свой бег по Стрэнду и Флит-стрит -
Джордж Уорингтон спешит на помощь томящемуся в заключении брату! Всякий, кто
помнит лондонскую улицу и лондонского извозчика тех времен, увековеченного
Хогартом, легко может представить себе, сколь томительно тянулось время и
сколь долгим казался путь. Вокруг ни огонька, разве что пробежит
мальчишка-провожатый с фонариком, и в этой тьме - извозчичьи кебы с
провисшими рессорами, разбитые тротуары, огромные выбоины на мостовой и
топкая, вязкая зимняя грязь в неизмеримом количестве! Продвижение от
Пикадилли до Флит-стрит показалось нашему молодому герою почти столь же
долгим, как путешествие из Мальборо в Лондон, совершенное утром.
Джордж отправил письмо Гарри, оповещая о своем прибытии в Бристоль. Он
писал ему и раньше, и великая весть о том, что брат жив и возвращается из
плена, уже должна была бы долететь до Гарри, но Англия вела войну с
Францией, французские каперы охотились за английскими торговыми судами и
нередко задерживали их чуть ли не у входа в порт. Письмо, оповещавшее о
возвращении Джорджа, легко могло оказаться на борту одного из американских
кораблей, захваченных французами. Письмо же, в котором Джордж давал знать о
своем прибытии в Англию, не было вскрыто беднягой Гарри. Оно осталось лежать
нераспечатанным в его квартире, куда было доставлено на третьи сутки после
того, как Гарри взяли под стражу, и разгневанный мистер Рафф положил не
выдавать никому ни единой вещицы, принадлежавшей его постояльцу.
Прибыв в Лондон, Джордж отправился прямо к брату на квартиру и
осведомился о нем. Служанка, отворившая ему дверь, испуганно взвизгнула,
пораженная его сходством с Гарри, и опрометью бросилась к хозяйке. Хозяйка,
не желая открывать истины, а быть может, и признаваться в том, что бедняга
Гарри попал в заключение по жалобе ее мужа, заявила: мистер Уорингтон съехал
с квартиры, а где он теперь обретается, ей неведомо. Джордж знал, что
Кларджес-стрит расположена неподалеку от Бонд-стрит. Ведь не раз и не два
разглядывал он карту Лондона. Тетушка Бернштейн, наверное, сможет сообщить
ему о местопребывании Гарри. Вполне возможно, что в эту самую минуту он даже
находится у нее. Гарри писал домой о том, как была добра к нему госпожа
Бернштейн. Даже госпожа Эсмонд смягчилась, услышав об этом. (Особенно же
растрогана была она письмом баронессы - тем самым письмом, которое, в
сущности, и вызвало столь поспешный отъезд Джорджа в Европу.) Она от всей
души надеялась и верила, что Беатриса имела возможность раскаяться в прежнем
своем грешном поведении. В ее возрасте это было бы самое время. Видит бог,
ей-то нужно замолить немало грехов! Мне не раз приходилось наблюдать, как
безупречно нравственные дамы из секты фарисеев, суровейшей из всех сект, и
по сей день продолжают бичевать и забрасывать камнями одну безобидную
старушку восьмидесяти лет за маленькую оплошность, совершенную еще в прошлом
веке, когда ей не сравнялось и двадцати. Рэйчел Эсмонд никогда не упоминала
имени своей старшей дочери. Госпожа Эсмонд-Уорингтон никогда не упоминала
имени своей сестры. Никогда. Невзирая на завет отпущения грехов, невзирая на
слова, начертанные на полу Иерусалимского храма, существует одно
преступление, которому нет и не будет прощения в глазах некоторых из нас, и
особую непреклонность при этом проявляют женщины, славящиеся своей
доброде
