Твен Марк - Запоздавший Русский Паспорт
Твен Марк
Запоздавший русский паспорт
Перевод Е.Коротковой
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Одна муха делает лето.
Из Календаря Простофили Вильсона
I
Просторная пивная на Фридрихштрассе в Берлине; перевалило за полдень.
За сотней круглых столиков восседают курящие и пьющие господа; снуют
кельнеры в белых фартуках, с пенящимися кружками в руках для жаждущих. За
столиком у главного входа собралось с полдюжины оживленных молодых людей.
Это американские студенты, пришедшие попрощаться со своим молодым йельским
коллегой, который путешествует по Европе и провел несколько дней в столице
Германии.
- Но что это вам вздумалось обрывать свое путешествие на середине,
Пэрриш? - спросил один из студентов. - Вот бы мне оказаться на вашем месте!
К чему вам торопиться домой?
- Да, - подхватил другой, - в чем дело? Вы должны объяснить, а то,
знаете ли, это смахивает на помешательство. Что у вас, тоска по родине?
Юное, свежее лицо Пэрриша зарделось девическим румянцем, и после
некоторого колебания он признался, что причина именно в этом.
- До сих пор я никогда не уезжал из дому, - сказал он, - и с каждым
днем мне делается все тоскливее. Уже несколько недель я не видел знакомого
лица, а это невыносимо. Я хотел хоть из самолюбия дотянуть это путешествие
до конца, но встреча с вами, друзья, меня доконала. Я будто побывал в раю и
теперь уже не в силах вновь погрузиться в это тоскливое одиночество. Если бы
у меня был спутник... Но его ведь нет, что толку говорить об этом? В детстве
меня дразнили "мисс Нэнси". Мне кажется, я и сейчас остался таким же -
изнеженным, робким и тому подобное. Да, мне следовало бы родиться девочкой.
У меня больше нет сил, я уезжаю домой.
Молодые люди принялись добродушно подшучивать над ним, говоря, что он
совершает ошибку, о которой будет сожалеть всю жизнь; а один из них
прибавил, что перед возвращением на родину он должен побывать хотя бы в
Петербурге.
- Перестаньте! - взмолился Пэрриш. - Это была моя заветнейшая мечта, и
сейчас я от нее отказываюсь. Прошу вас, ни слова об этом, ведь я податлив,
как воск, и, если меня начнут уговаривать, не устою. А я не могу ехать один,
- мне кажется, что я умру. - Он похлопал себя по карману и прибавил: - Вот
гарантия того, что я не передумаю: я купил билет в спальный вагон до Парижа
и сегодня вечером уезжаю. Выпьем же - я плачу, - выпьем до дна за
возвращение домой!
Отзвучали прощальные тосты, и Альфред Пэрриш остался наедине со своими
думами, но ненадолго. Какой-то энергичный господин средних лет с деловитыми
и решительными манерами, с твердым и самоуверенным выражением лица, какое
бывает у людей военных, быстро встал из-за соседнего столика, подсел к
Пэрришу и заговорил с выражением живейшего участия и интереса. Глаза, лицо,
наружность незнакомца, все его существо, казалось, источали энергию. Его
распирал пар самого высокого давления, - еще немного, и вы услышали бы, как
он со свистом вырывается из клапана. Незнакомец сердечно пожал Пэрришу руку
и сказал тоном глубочайшего убеждения:
- Ни в коем случае не делайте этого; ни в коем случае, слышите? Это
будет величайшей ошибкой; вы всю жизнь будете сожалеть о ней. Прошу вас,
послушайтесь меня, не делайте этого, не делайте.
В его голосе звучало такое неподдельное участие, что удрученный юноша
воспрянул духом, и предательская влага блеснула у него на глазах - невольный
знак того, что он тронут и исполнен признательности. Наблюдательный
незнакомец заметил это
