Таунс Роберт Шерман - Задача Для Эмми
Роберт Шерман Таунс
Задача для Эмми
Эмми жила - мы все употребляли именно это слово - в большом помещении,
служившем когда-то оружейным складом при университетской службе подготовки
офицеров резерва. Стены заново покрасили в бледно-серый цвет, поставили
несколько перегородок и стеклянных отсеков, но общий вид и обширные
размеры старого арсенала остались неизменными. Эмми занимала в ширину
почти целую стену, возвышаясь в высоту на добрых пятнадцать футов и заходя
внутрь Зала, на край тяжелого ковра, более чем на двадцать футов.
Полное имя Эмми было намного длиннее: Электронный Быстродействующий
Калькулятор системы Маннденкера-Голмахера, модель М-7. Но те, кто работал
на ней и на кого работала она, сократили длинный титул, назвав ее просто
Эмми. Причем сделали это не просто для удобства, ради необходимой
краткости, но и благодаря мощным флюидам яркой индивидуальности, которые
наполняли пространство, непосредственно окружавшее огромный механизм.
Большинство из нас, работавших в Зале, привыкли думать об Эмми как о
личности - умной, здравомыслящей, привлекательной личности. Мы беседовали
с ней, одобрительно похлопывая ее после того, как она решала особенно
запутанную проблему. Порой мы даже вовсе замолкали в присутствии Эмми,
прислушиваясь к ее тихому жужжанию.
Главой Университетского отдела кибернетики (новая наука, возникшая в
сороковых годах с целью создания и управления подобными машинами) был
коренастый, с пышной шевелюрой ученый муж, доктор Адам Голмахер. С первых
же дней работы, начатой его предшественником Маннденкером, он упорно
расширял и совершенствовал структуру Эмми, пока она не получила всеобщее
признание как самый лучший и крупнейший электронный калькулятор в стране.
Эмми была, что называется, суперзвездой.
Но то преклонение, которое я, ассистент Голмахера, испытывал перед
Эмми, не было знакомо старому ученому. Для него Эмми была гигантским
уравнением с хорошо известными членами - миллион двести пятьдесят тысяч
деталей мертвой материи, собранные вместе под его управлением и вызванные
к жизни городской электросетью, чтобы выполнять математические операции,
недоступные для ограниченных лимитов времени человеческой жизни. Именно
это, и ничего более. Доктор Голмахер знал Эмми слишком близко, чтобы быть
с ней фамильярным.
Но я не участвовал в создании Эмми. Когда я присоединился к работавшим
в Зале, она была уже вполне завершенной машиной, безупречной по всем
параметрам, великолепно снаряженной и внушительной в своем гладком
стальном одеянии. Стены вокруг Эмми были снабжены остроумной системой
звукоизоляция, что создавало ей превосходную рабочую обстановку.
Мне всегда нравилось это помещение, громадное и чистое, как океанский
лайнер. Жалованье было невысоким, но Адам Голмахер относился к категории
людей, которые вдохновляют уже одним своим присутствием. Все единодушно
соглашались, что он разбирается в этой запутанной и утонченной науке
лучше, чем кто-либо из всех живущих людей, и у меня имелись серьезные
основания верить этому.
В своей смехотворно крошечной каморке, пустой, как обезьянья клетка, но
с огромной фотографией Эйнштейна на голой стене, доктор Голмахер выносил
окончательное заключение по проблемам, предназначенным для решения Эмми.
Многие промышленные и научные организации обращались к нам с почтительными
просьбами о помощи. Доктор Голмахер, запустив большую пятерню, словно
диких зверей, в непроходимые джунгли своей серой шевелюры, рылся в этих
заявках, отбрасывая больши
