Старджон Теодор - Трио На Фоне Бури
Теодор СТАРДЖОН
ТРИО НА ФОНЕ БУРИ
Янси, человек, которому довелось пережить смерть, раскинул руки и не
шевелился, наблюдая, как играет серебристый лунный свет в растрепавшейся гриве
лежавшей рядом Беверли. Шелковистые волосы волной рассыпались по его плечу и
груди, прильнувшая нежная плоть делилась теплом. Спит? Но как можно спать,
когда за стенами отеля, под холодными лучами луны бушуют прибой и ветер? Внизу
волны мерно долбили утес, ревели среди источенных морем валунов, вздымались
страшными призрачными гигантами из серебряных брызг, пронзая истерзанное,
заходящееся в жалобном крике небо. Как можно спать, когда его сердце громыхает
так близко от милого, кроткого, по-детски округлого лица? Господи, если бы
только оно билось потише, по крайней мере, не перекрывало шум прибоя, Беверли
могла бы подумать, что это мерно рокочет буря. Хорошо бы заснуть... Два года
он неизменно радовался, что ему больше не требуется отдых, а сейчас впервые
пожалел; возможно, сон хоть немного успокоил бы сердце. "Беверли, моя Беверли,
- безмолвно крикнул он, - за что тебе такое!". Хорошо, если бы кровать была
чуть пошире, чтобы тихонько отодвинуться, уйти в темноту, став для нее чем-то
бестелесным, раствориться в этом шипении, громе, угрюмом ропоте обезумевшего
моря, лишь новый звук среди многоголосья звуков.
На второй кровати беспокойно зашевелилась Лоне, шурша своей простыней. Не
поворачивая головы, Янси скосил глаза в ее сторону. Очертания тела угадывались
в изгибах смутно белеющей ткани: лицо и волосы - сгустки темноты разных
оттенков на фоне подушки.
Лоне была худощавой, строгой, серьезной, а Беверли веселой и открытой, она
напоминала ярко раскрашенный мячик, упруго скачущий по жизни в такт веселой
мелодии. Лоис ступала так, что казалось, почти не касается пола, а интонации
се голоса были как будто специально подобраны к тону кожи, расцветке и
материалу любимых платьев, - темных, шелковистых. Ее удлиненные глаза были
загадочными и пустыми, как у красивого зверя, лицо оставалось неподвижным и
холодным, словно река, скованная льдом. Лишь легкое подрагивание ноздрей и
уголков рта, а иногда едва уловимое движение плечей и чуть приподнятая бровь
выдавали потаенную страсть и спокойную силу. Да, Лоис.., сплав бесконечных
загадок и неуловимых оттенков, тонкий, волнующий аромат и негромкий
завораживающий смех.
Она опять шевельнулась. Янси знал, что сейчас Лоис, как и он, не спит,
всматривается в темноту, пытаясь разглядеть неровные пятна теней,
отпечатавшихся на потолке. Пронизанный брызгами лунный свет не позволял
различить детали, но Янси хорошо помнил ее лицо. Он нарисовал себе тонкую
линию сжатых губ, едва уловимое подрагивание и уголках рта вопреки внутреннему
напряжению, сковывающему мускулы... Его все больше беспокоило шуршание
простыни, сопровождавшее каждое движение Лоис. Если, несмотря на разыгравшийся
шторм, он четко слышит эти звуки, как может Беверли не беспокоить гулкое
биение его сердца?
Янси с трудом сдержал улыбку. Ну конечно, Беверли не дано слышать так, как
ему. Она по-иному видит, чувствует, не способна использовать весь потенциал
мозга. Бедная Беверли! Моя бедненькая милая, веселая, верная птичка! Ты скорее
создана быть женой, а не настоящей женщиной. Где уж тебе тягаться с той, в
которую природа вложила женского естества больше, чем.., чем в любую другую?
Что ж, так лучше, намного лучше, чем испытывать этот почти яростный в
своей страсти, пугающий восторг. Сердце стало биться ровнее, и он чуть
