Смит Эвелин - Тераграм
Эвелин Э. СМИТ
Тераграм
Во все века люди боялись ведьм. Они уничтожали их. Но ду-
ша ведьмы живет вечно...
Странная, необъяснимая тишина установилась в классной
комнате. Было уже далеко заполдень, но ученики не шумели.
Вместо того, чтобы рваться на свободу знойных улиц, они си-
дели, будто впав в глубокую летаргию. Она добралась даже до
учительницы, которая беспрерывно дергала своей птичьей голо-
вой с черными завитушками, пытаясь прогнать истому механи-
ческим действием, и с раздражением чувствуя себя мученицей
во имя долга.
Тишина была сверхъестественная; она прерывалась лишь мо-
нотонной декламацией ученика и резкими замечаниями учитель-
ницы. Даже шепот не нарушал эту тишину. У учеников не было
ни сил, ни желания делиться друг с другом секретами. Где-то
вдалеке звякнули колокольчики на тележке мороженщика и за-
думчиво зажужжала машина для стрижки газонов.
Маргарет нежилась у открытого окна, с упоением подставляя
под золотые лучи обнаженные руки и ноги. Она наклонила голо-
ву, чтобы ласковое солнце прикоснулось к ее затылку, где ко-
ротко стриженные рыжеватые волосы доходили до воротничка.
Острое наслаждение разлилось по ее венам, ритмически от-
даваясь в крови, переполнившей каждую клеточку. Тщательно
выводя буквы, она писала в тетради: "Маргарет. Маргарет.
Маргарет".
Это занятие моментально наскучило ей, хотя раньше никогда
не надоедало, и она написала в обратном порядке: "Тераграм.
Тераграм. Тераграм".
Затем она принялась рисовать - но не картинки, а малень-
кие бессмысленные значки, которые, как смутно она ощущала,
имели какое-то значение, но чего-то ей еще чуть-чуть не хва-
тало, чтобы его понять. Когда-нибудь, набравшись знаний, она
поймет. А сейчас она была слишком молода. У нее еще было
время.
Все время мира.
Один значок она рисовала с особым удовольствием - пятико-
нечную звезду. Рисовать ее нужно было не отрывая ручку от
бумаги. Она нарисовала несколько звезд таким образом и удов-
летворенно вздохнула.
Большая радужная муха, привлеченная густым запахом чер-
нил, с любопытством жужжала над партой, отливая сине-зеленым
и золотым блеском. Она отогнала ее.
"Я Маргарет", - мысленно произнесла она, вздрогнув от
тайного осознания собственной личности. "Вчера я не была
Маргарет - по крайней мере, такой Маргарет. А завтра, кто
знает, какой я буду завтра?"
Она восхищенно посмотрела на белую кожу своих рук. Ког-
да-то она расстраивалась из-за того, что загар к ней не
пристает. Ее кожа всегда оставалась молочно-белой, почти
сказочно-белой, сколько бы времени она ни проводила под
солнцем. Теперь она понимала, что ее белизна была не просто
красивой, - она была правильной. Именно такой она и должна
быть.
Сейчас ей казалось, будто платье плотнее облегает грудь,
и будто что-то глубоко внутри шептало: перемена произойдет
внезапно, как куколка превращается в бабочку, - и сразу, а
не постепенно, как у людей.
И снова она написала "Маргарет", а затем - "Тераграм". А
потом, немного подумав, она добавила: "Тринадцать"... и вос-
хитительную пятиконечную звезду, концы которой соединялись
линиями через центр.
- Маргарет!
Этот голос не был вкрадчивым шепотом ее мыслей. Он донес-
ся извне и был жестким, властным и бесцеремонным.
- Маргарет! - повторила учительница, повысив голос. - Ты
будешь, наконец, меня слушать?
Маргарет подняла глаза - большие, зеленые, мерцавшие из-
нутри, - и уставилась на учительницу. "Простите", - сказала
она, и голос ее был густым и мягким, как топленые слив
