Симмонс Дэн - Миттельшпиль (Утеха Падали - 2)
Дэн СИММОНС
УТЕХА ПАДАЛИ II
МИТТЕЛЬШПИЛЬ
О, разум... В разуме есть горы; пропасти, чтоб падать, отвесно-страшные,
никем не мерянные до сих
Джеральд Мэнли Хопкинс
Глава 1
МЕЛАНИ
Время для меня теперь - сплошная мешанина. Я так ясно помню те последние
часы в Чарлстоне и совсем плохо - дни и недели, последовавшие затем. Другие
воспоминания выбиваются на передний план. Я помню стеклянные глаза и
проплешины выпавших волос на голове мальчика в населенной призраками детской в
Грамблторпе. Странно, что я вспоминаю именно это; я провела там так мало
времени. Помню, как дети играли, а маленькая девочка пела в свете зимнего дня
на склоне холма над лесом в то утро, когда вертолет врезался в мост.
Разумеется, я помню ту кровать - завораживающие белые холмы этой тюремной
площадки, где покоилась моя настоящая тюрьма - собственное тело. Помню, как
Нина очнулась от своего смертельного сна - синие губы растянулись, обнажив
желтые зубы, голубые глаза вернулись в глазницы на гребне поднимающейся волны
личинок, кровь снова хлынула из дырки с небольшую монетку в бледном лбу. Но
это не настоящее воспоминание. По крайней мере, я так думаю.
Когда я пытаюсь вспомнить те часы и дни после нашей последней встречи в
Чарлстоне, первое, что я ощущаю, - это чувство восторга, бодрости вернувшейся
молодости. Я думала тогда, что самое худшее уже позади.
Как глупо. Глупо было так думать.
Я - свободна!
Свободна от Вилли, от Нины, свободна от Игры и от всех тех кошмаров,
связанных с ней.
Я выбралась из "Мансарды" при шуме и смятении и медленно пошла сквозь
тишину ночи. Несмотря на всю боль, причиненную мне в тот день, я чувствовала
себя моложе, чем когда-либо за многие-многие годы. Свободна! Я шла легко,
наслаждаясь темнотой и ночной прохладой. Где-то неподалеку выли сирены, но я
не обращала на них внимания. Я - свободна!
Я подошла к "зебре" у перекрестка с интенсивным движением. Загорелся
красный свет; рядом со мной остановилась длинная машина синего цвета,
"Крайслер", насколько я понимаю в машинах. Шагнув с тротуара, я постучала в
окно автомобиля. Водитель, грузный пожилой человек с остатками волос вокруг
лысины, наклонился и подозрительно глянул на меня. Потом он улыбнулся и нажал
какую-то кнопку; окно опустилось.
- Что-нибудь случилось, мэм? Я кивнула и села в машину. Сиденье, крытое
каким-то искусственным бархатом, было очень мягким.
- Поехали, - велела я.
Через несколько минут мы уже выезжали из города по шоссе, ведущему в
соседний штат. Я говорила лишь тогда, когда нужно было отдать приказания.
Держать водителя в своей власти было легко, мне почти не требовалось прилагать
усилия. Бодрое чувство вернувшейся молодости принесло с собой уверенность в
своих силах, которой я уже давно не ощущала. Откинувшись на спинку сиденья, я
смотрела, как мимо проплыли и исчезли огни Чарлстона. Мы уже отъехали от
города на несколько миль, и тут водитель закурил сигару. Терпеть не могу
сигарного дыма. Он опустил окно и выбросил ее. Я мысленно приказала ему
включить кондиционер, и мы поехали дальше на северо-запад - все так же молча.
Незадолго до полуночи мы миновали темную полосу болот, в которые упал
самолет Вилли. Я закрыла глаза и вызвала воспоминания тех ранних дней в Вене:
веселье в Biergartens, освещенных цепочками желтых лампочек, прогулки поздней
ночью вдоль Дуная, возбуждение, которое испытывали тогда мы трое в обществе
друг друга, восторг первых осознанных Подпиток. В те далекие годы, когда мы
встречались с Вилли в разных
