Симмонс Дэн - Горящий Эдем
ГОРЯЩИЙ ЭДЕМ
Дэн СИММОНС
Анонс
Гавайи превращены в туристский рай, но это еще не значит, что они перестали быть владениями древних богов. И однажды в туристский рай пришла гибель.
Страшной смертью умирают люди, на лавовых полях находят изуродованные трупы - а какова была судьба тех, кого так и не нашли, невозможно даже и вообразить. Снова стали пляжи, лагуны и лесные тропинки охотничьими угодьями Троих - Акулы, Пса и Кабана, а за ними выйдут из мрака еще и другие, сильнейшие...
Роберту Блоху, который научил нас, что ужас только одна из любопытных составляющих жизни, любви и смеха.
Глава 1
О, Пеле, - Млечный путь обращается вспять.
О, Пеле, - краснеет водная гладь.
О, Пеле, - изменилась ночная тьма.
О, Пеле, - огонь озаряет туман.
О, Пеле, - как сполохи в небе горят!
О, Пеле, - задрожала твоя гора.
О, Пеле, - ухи-ухи, - гора поет
О, Пеле, - восстань, - твой час настает!
Халихиа ке ау (Поток изменчив)
В начале был только вой ветра.
Ветер дул с запада, пролетая над четырьмя тысячами миль пустынного океана и не встречая на своем пути ничего, кроме белых гребней волн и случайных чаек. Только здесь, на Большом острове Гавайи, ветер разбивался о причудливые нагромождения остывшей лавы и разочарованно завывал, блуждая в этих темных лабиринтах. Звукам ветра вторили удары прибоя о берег и шорох листьев пальм, искусственно выращенных в этой лавовой пустыне.
На острове соседствовали два типа лавы, которым гавайцы испокон веку дали имена. Пахоэхоэ была старше: волны и ветер сгладили ее почти до ровной поверхности.
Более молодая аха образовывала гротескные башни и фигуры, напоминающие фантастических горгулий с краями острыми как нож. На побережье Южной Коны серые реки пахоэхоэ стекали от вулканов к морю, но все девяносто пять миль западного берега были покрыты полями аха, возвышающимися над морем, как черный строй окаменевших воинов.
Теперь ветер завывал в этих лабиринтах, мечась между столбами лавы и врываясь в разверстые пасти старых лавовых трубок. Ветер выл все яростнее, над морем сгущалась тьма, поднимаясь от черных полей аха к подножию Мауна-Лоа.
Вскоре тьма затопила громадный конус вулкана, заслоняющий небо на юго-востоке. Над кратером тускло светилось оранжевое облако вулканической пыли.
- Так что, Марти? Ты будешь бить штрафной или нет?
Три фигуры едва виднелись в полумраке, а голоса их почти терялись в вое ветра. Они стояли на поле для гольфа, вьющемся зеленой змейкой среди черных нагромождений аха. Вокруг тоскливо шелестели пальмы, и огни курорта Мауна-Пеле, казалось, сияли далеко-далеко.
У каждого игрока была своя тележка, и три тележки тоже сбились вместе, затерянные в сгущающейся темноте.
- Я говорю вам, что он в этих чертовых камнях, - сказал Томми Петрессио. Оранжевое вулканическое свечение отбрасывало отсвет на его загорелое лицо и красно-желтый спортивный костюм. В зубах он держал толстую незажженную сигару.
- Нет, он не в камнях, - возразил Марти Дефрис, почесывая жирную волосатую грудь в распахнутом вороте рубашки.
- Во всяком случае, не в траве, - заметил Ник Агаджанян. На нем была зеленая рубашка, обтягивающая солидное брюшко, и широкие шорты, под которыми виднелись белые дряблые ноги в черных носках. - Будь он в траве, мы бы его увидели. Здесь ведь только и есть, что эта чертова трава и чертовы камни, - ну точно как засохшее овечье дерьмо.
- А ты когда-нибудь видел овечье дерьмо? - поинтересовался Томми, облокотившись на клюшку.
- Я много чего видел, вот только вам не сообщил, - ответил Ник.
- Ага, -
