Сименон Жорж - Семь Крестиков В Записной Книжке Инспектора Лекера
Жорж Сименон
Семь крестиков в записной книжке инспектора Лекера
ГЛАВА 1
- Дома, - разглагольствовал Соммёр, варивший кофе на электрической
плитке, - мы всей семьей отправлялись к полуночной мессе, а от деревни до
фермы полчаса езды.
Нас, сыновей, было пятеро. В те времена зимы были холоднее, чем нынче.
Мы туда, помнится, на санях добирались.
Лекёр, сидя у телефонного коммутатора, сдвинул наушники, чтобы лучше
слышать Соммера.
- А ты откуда?
- Из Лотарингии.
- Зима в Лотарингии была и сорок лет назад не холоднее, чем сейчас, да
только у крестьян не было тогда автомобилей. Сколько раз ты ездил к
полуночной мессе на санях?
- Не помню...
- Три раза? Два? А может, один? Просто тебе это запомнилось, как
запоминается все, что было в детстве.
- Во всяком случае, когда мы возвращались из церкви, дома ждала нас
такая кровяная колбаса, какой я с тех пор больше не едал. Уж это-то не
выдумка. Мы толком и не узнали, как мать ее делала, что она туда
добавляла. Ничего подобного никогда не ел! Жена пыталась сделать такую же,
да у нее ничего не вышло. Хотя рецепт она узнала у моей старшей сестры, а
та говорит, что он достался ей от матери.
Соммёр подошел к одному из больших, не занавешенных окон, за которыми
царила кромешная тьма, и поскреб стекло ногтем.
- Смотрите-ка, стекла замерзли! Это тоже напоминает мне детство. По
утрам, бывало, чтобы умыться, приходилось разбивать корку льда в кувшине,
а он ведь стоял в комнате!
- Потому что тогда еще не было центрального отопления, - спокойно
возразил Лекер.
Кроме Лекера, их было трое - трое "ночных", как их называли. Со
вчерашнего вечера, с одиннадцати часов, они дежурили в этой большой
комнате. И сейчас, в шесть утра, на них навалилась ночная усталость. На
столах лежали остатки еды и три-четыре пустые бутылки.
На одной из стен загорелась лампочка величиной с таблетку аспирина.
- Тринадцатый округ, - прошептал Лекер, надевая наушники, - квартал
Крулебарб.
Он схватил одну из вилок, вставил ее в гнездо.
- Квартал Крулебарб? Машина выехала. Что случилось?
- Вызывает постовой с бульвара Массена. Подрались двое пьяных.
Лекер аккуратно вывел крестик в одной из граф своей записной книжки.
- Что вы там делаете?
- Дежурим. Двое играют в домино.
- Кровяную колбасу ели?
- Нет. А что?
- Престо так. Кончаю. Что-то случилось в Шестнадцатом.
На стене против него был изображен огромный план Парижа; маленькие
лампочки, вспыхивавшие на нем, обозначали полицейские участки. Как только
там получали сигнал тревоги, лампочка немедленно зажигалась, и Лекер
тотчас же вставлял вилку в соответствующее гнездо.
- Алло! Квартал Шаио? Машина вышла. Во всех двадцати округах Парижа, у
синего фонаря над входом в каждый комиссариат, стояли одна или несколько
машин, готовых выехать по первому же сигналу.
- Что у вас?
- Веронал.
По-видимому, женщина. Уже третья за ночь. Вторая жила в одном из
фешенебельных кварталов Пасси.
Лекер проставил еще один крестик в другой графе. Мамбер за своим столом
заполнял формуляры.
- Алло! Одеон? Что у вас стряслось? Угнали машину?
Это уже по части Мамбера. И тот, записав данные, снял трубку с другого
аппарата и продиктовал приметы машины Пьедебефу, телеграфисту, голос
которого доносился откуда-то сверху. С одиннадцати часов вечера это была
сорок восьмая по счету украденная машина.
А для большинства парижан эта рождественская ночь была совсем иной.
Сотни тысяч людей заполнили театры и кино. Тысячи других допоздна делали
покупки в больших магазинах,
