Сименон Жорж - Премьер-Министр (= Президент)
Жорж Сименон
Премьер-министр (другое название "Президент").
Роман
Перевод Т. Лещенко-Сухомлиной под редакцией А. Брагинского
I
Прошло более часа, а он все еще неподвижно сидел в старом черном
кожаном кресле в стиле "Луи-Филипп", с чуть выгнутой спинкой, - оно
кочевало за ним на протяжении сорока лет из министерства в министерство
и стало легендарным.
Когда он подолгу застывал в такой позе, плотно зажмурив веки и лишь
изредка приоткрывая глаз, чтобы украдкой метнуть исподлобья зоркий
взгляд, можно было подумать, что он спит. Он не только не спал, но очень
хорошо представлял себе, как выглядит со стороны: прямой, в слишком
широком для него черном пиджаке, похожем на сюртук, в туго
накрахмаленном высоком воротничке, подпирающем подбородок и неизменно
фигурирующем на всех его фотографиях Он носил его, как носят мундир - с
раннего утра, с той самой минуты, когда выходил из спальни.
С годами кожа на его лице делалась все более прозрачной,
разглаживалась, покрывалась белыми пятнами, становилась похожей на
мрамор. Теперь она туго обтягивала его выдающиеся скулы, и от этого
иссохшие черты лица казались тоньше, обозначались яснее и резче.
Однажды, гуляя по деревне, он услышал, как какой-то мальчишка крикнул
своему товарищу
- Смотри-ка, вон Череп идет!
Сидя у камина совсем близко от пламени, которое порой начинало
дрожать и метаться от порывов ветра, он застывал в неподвижной позе,
скрестив руки на животе,- им придадут такое положение, когда его положат
в гроб. Вот только посмеют ли вложить в его пальцы четки, как поступили
с одним из его коллег? Тот тоже много раз был председателем Совета
министров, и носил одно из высоких званий в масонской ложе.
Все чаще и чаще - в любой час дня, особенно в сумерки, когда
мадемуазель Миллеран, его секретарша, легкой, скользящей походкой
бесшумно входила зажечь лампу под пергаментным абажуром и вновь исчезала
в соседней комнате,- он замыкался в молчании и застывал в полной
неподвижности. Он как бы окружал себя непроницаемой стеной или, вернее,
плотно закутывался в некое покрывало, чтобы не ощущать ничего, кроме
своей собственной жизни.
Дремал ли он в это время? Если и так, то решительно не желал в этом
признаваться, убежденный, что разум его все равно не перестает
бодрствовать, а чтобы доказать это себе и окружающим, развлекался при
случае тем, что перечислял всех, кто к нему входил.
Например, как раз сегодня днем мадемуазель Миллеран - ее фамилия
очень напоминала ту, что носил один из его старых коллег, ставший в
отличие от него президентом республики, правда, на весьма короткий срок,
- дважды входила на цыпочках в его кабинет и во второй раз, убедившись,
что тот еще жив и дышит ритмично, поправила в камине головешку,
грозившую упасть на ковер.
Он выбрал для личного пользования комнату, соседнюю со спальней, и
любил проводить в ней почти все свое время. Тут стоял его письменный
стол из неполированного простого дерева, массивный, грубый, как стол
мясника.
Это и был его знаменитый рабочий кабинет, который часто
фотографировали и который с некоторых пор стал легендарным, гак же как и
самые укромные уголки усадьбы Эберг. Весь мир знал, что спальня его
похожа на монастырскую келью: стены выбелены известкой и Премьер-министр
спит на простой железной кровати.
Во всех подробностях были известны и все четыре комнаты с низкими
потолками. Ранее тут помещались конюшни или стойла, но уже с давних пор
двери между ними были сняты, а по стенам сверху донизу рядами тянул
