Силсфилд Чарльз - Токеа И Белая Роза
Чарльз СИЛСФИЛД
ТОКЕА И БЕЛАЯ РОЗА
1
На дороге из Кусы в Миллиджвилл, под утесом, оплетенном корнями
красных кедров и пихт, тому лет тридцать назад, стоял неказистый рубленный
дом. Перед ним высился помост, сработанный из бревен в обхват толщиной.
Меж перекладинами болталась на ветру огромная вывеска, на которой, если
приглядеться, можно было различить странную, пестро размалеванную фигурку.
Судя по диадеме из перьев, томагавку, боевому ножу и вампуму [пояс,
используемый как украшение и как верительная грамота], художник силился
изобразить индейского вождя. Под вывеской были выцарапаны буквы, не
лишенные сходства с египетскими иероглифами, они слагались в надпись: "У
индейского короля".
К правой стороне дома лепились сколоченные из бревен клети, от дороги
их отделяла лишь обширная лужа помоев. Эти щелястые строения были набиты
соломой и сеном, там и сям торчали лоскутья какой-то одежонки. Сие
позволяло заключить, что упомянутые покои предназначались не только для
скотины, но и для занесенного сюда злым роком путешественника и сулили ему
ночлег и отдохновение. Хлев и свинарники довершали картину глухого
выселка.
Стояла ненастная декабрьская ночь. Ветер с жутким воем вырывался из
черноты хвойного леса и наваливался на одинокую хижину. Резкий,
нарастающий треск деревьев, терзаемых непогодой, предвещал тот самый
опустошительный ураган, какие столь часто проносятся между горными цепями
Теннесси и долиной Миссисипи, сметая на своем пути леса, дома и целые
поселки.
В самый разгул ненастья все же можно было различить едва слышный стук
в оконный ставень хижины, вслед за тем раздались столь мощные удары, что
грозили потрясти домишко до основания. А спустя какое-то время дверь
приотворилась, показалась голова, но тут же исчезла в непроглядном мраке,
и одновременно блеснул ствол карабина, который должен был избавить хозяина
от необходимости рассуждать. Затем мелькнул силуэт высоченного человека.
Он рванул дверь на себя и решительным шагом вошел в помещение, где сразу
же уселся перед очагом. Следом за ним в помещение скользнула вереница
индейцев: быстрым шагом, нет, скорее легкой побежкой, нагоняли они своего
вождя, безмолвные как тени.
Когда последний из них переступил порог дома, дверь снова закрылась.
Мужчина высоченного роста склонился над очагом, в котором дотлевала
большая колода, бросил в огонь несколько поленьев и запалил лучину. Потом
размеренным шагом подошел к стойке, зажег сальную свечу и поставил ее на
стол. Бесхитростное, почти убогое убранство хижины, столь соответствующее
ее наружному виду, озарялось теперь и пламенем свечи, и неровным светом
очага.
Итак, на стуле у самого огня сидел человек, вошедший первым. Он
запахнулся забрызганным кровью шерстяным одеялом, скрывающим и его лицо, и
туловище. Позади прямо на глиняном полу, скрестив ноги, расселись
остальные индейцы. Их лица тоже были скрыты шерстяными одеялами, а пятна
крови, пропитавшие ткань, недвусмысленно указывали на характер экспедиции,
которую они недавно предприняли.
В углу темнела стойка, на зарешеченных полках тускло поблескивала
дюжина грязных бутылок и строй еще более грязных стаканов и кружек. Три
окрашенных в синий цвет бочонка с ярлыками: "French Brendy", "Gin",
"Monongahela" стояли полкой ниже. Груда оленьих шкур высилась слева и
доходила почти до столешницы, свидетельствуя об оживленных связях хозяев с
краснокожими. Но больше всего места занимала в комнате огромная кровать
под пологом, окруженная тремя низеньк
