Севела Эфраим - Продай Твою Мать
Эфраим Севела
Продай твою мать
"Поздравляю тебя, папа.
Ты стал немцем.
Я пишу эти строки, и у меня дрожит рука.
От гнева ли? От стыда? От омерзения? Думаю, от всего
вместе.
Итак, давай разберемся, что произошло.
Я родилась уже в мирное время, когда люди стали понемногу
забывать о катастрофе европейского еврейства. Дочь литовки и
еврея, плод смешанного брака, я, по еврейским законам,
еврейкой не считалась, ибо эти законы национальность
определяют только по материнской линии. Ты привез меня в
государство Израиль, которое ты сам, и, я полагаю, искренне,
называл своей исторической родиной. Здесь я окончательно стала
еврейкой, признав эту страну своим единственным отечеством, и
служу в Армии обороны Израиля, добровольно несу нелегкий крест
женщины-солдата, чтобы по мере своих сил защитить ее от
бесчисленных врагов.
Ты - единственный во всей вашей семье уцелевший в годы
войны, чудом, действительно чудом ускользнувший из гетто, из
рук фашистского палача, ты вырос сиротой среди чужих тебе
людей, литовцев, большой любовью к евреям тоже не пылавших,
унижаемый и преследуемый за свое еврейское происхождение
русскими коммунистами. И наконец, получив возможность
вырваться к своим, к себе подобным, в единственное государство
на земле, где если тебя назовут грязным евреем, то имеют в
виду всего лишь, что тебе нужно пойти умыться, ты
дезертировал, бросил это государство, нуждавшееся в тебе не
меньше, чем ты в нем, и на брюхе, ужом, вполз к своим бывшим
мучителям, униженно умолив их не побрезговать и считать тебя
своим.
Ты назовешь меня экстремисткой человеком крайностей,
признающей только черное и белое и лишенной золотой середины.
Называй как хочешь. Моя душа корчится и плачет. И я хочу,
чтобы ты, отец, услышал этот плач.
Нет, я не надеюсь тебя образумить, наставить на путь
истинный. Бессмысленное занятие. Ты старше меня и опытней. У
каждого из нас сложилось свое представление об этом мире. Но я
хочу, чтобы ты хоть, по крайней мере, знал, как я к этому
отношусь.
Евреи бегут из Израиля. Одни, кого побьют в галуте,
прибегают сюда зализывать свои раны, другие, очухавшись здесь
и окрепнув, снова бегут в галут.
Каждый, кто убегает от нас, ослабляет страну, лишает ее,
маленькую, хрупкую и одинокую, никем не любимую, еще одного
солдата и работника. А ведь у нас каждый еврей воистину на вес
золота. Мы, всего-навсего три миллиона, противостоим ста
миллионам прямых врагов, жаждущих нашей гибели и делающих для
этого все, что в их силах, и всему миру, который, я уверена,
облегченно вздохнет, когда с нами наконец будет покончено, и в
лучшем случае прольет по этому поводу для сохранения
благопристойности две-три неискренние слезы.
Мы - единственная страна в мире, которая с момента своего
создания вот уже тридцать лет находится в состоянии войны, и
каждый день нашего независимого государственного существования
оплачиваем кровью. Еврейской кровью, которой и так осталось
мало на земле.
Поэтому каждый дезертир, каждый обидевшийся на нашу
страну и покинувший ее еврей - это дополнительный удар по
нашим незаживающим ранам. Это - наше горе, наш стыд, наша
большая беда.
Ты знаешь, как я тебя люблю. Я люблю тебя и не отвергаю,
каким бы ты ни был. Даже в твоем падении. Даже дезертиром. У
меня нет никого, кроме тебя, мать не в счет, она - за железным
занавесом, кто мне близок и дорог и при воспоминании о ком на
мои глаза навертываются слезы и сердце заливает волна теплоты
и нежности.
Тем труднее мне говорить те
