Сенкевич Генрик - Потоп (Книга Ii, Трилогия - 2)
Генрик Сенкевич
ПОТОП
Роман в двух томах
Том 2
(Часть 2 - главы XVIII-XL, Часть 3)
________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА XVIII ГЛАВА I
ГЛАВА XVIX ГЛАВА II
ГЛАВА XXI ГЛАВА III
ГЛАВА XXII ГЛАВА IV
ГЛАВА XXIII ГЛАВА V
ГЛАВА XXIV ГЛАВА VI
ГЛАВА XXV ГЛАВА VII
ГЛАВА XXVI ГЛАВА VIII
ГЛАВА XXVII ГЛАВА IX
ГЛАВА XXVIII ГЛАВА X
ГЛАВА XXIX ГЛАВА XI
ГЛАВА XXX ГЛАВА XII
ГЛАВА XXXI ГЛАВА XIII
ГЛАВА XXXII ГЛАВА XIV
ГЛАВА XXXIII ГЛАВА XV
ГЛАВА XXXIV ГЛАВА XVI
ГЛАВА XXXV ГЛАВА XVII
ГЛАВА XXXVI ГЛАВА XVIII
ГЛАВА XXXVII ГЛАВА XIX
ГЛАВА XXXVIII ГЛАВА XX
ГЛАВА XXXIX ГЛАВА XXI
ГЛАВА XL ГЛАВА XXII
ГЛАВА XXIII
ГЛАВА XXIV
ГЛАВА XXV
ГЛАВА XXVI
ГЛАВА XXVII
ГЛАВА XXVIII
ГЛАВА XXIX
ГЛАВА XXX
ПРИМЕЧАНИЯ
Часть вторая
Часть третья
________________________________________________________________
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА XVIII
Что же случилось с паном Анджеем и как удалось ему исполнить свой
замысел? Выйдя из крепости, он некоторое время спускался с горы уверенным,
хоть и осторожным шагом. У самого подножия приостановился и прислушался.
Тихо было кругом, даже слишком тихо, так что снег явственно скрипел под
ногою. По мере того как пан Анджей удалялся от стен, он ступал все
осторожней. Снова останавливался и снова прислушивался. Боясь
поскользнуться и при падении подмочить свою драгоценную ношу, он вынул из
ножен рапиру и стал на ходу опираться на ее острие. Идти стало гораздо
легче.
Нащупывая острием дорогу, он через полчаса услышал прямо перед собой
легкий шорох.
"Так! Стоят на страже! Вылазка научила их осторожности!" - подумал
он.
И пошел дальше уже очень медленно. Он рад был, что не сбился с
дороги, - темно было так, что он не мог различить острие рапиры.
- Тот шанец гораздо дальше, стало быть, я верно иду! - шепнул он про
себя.
Он надеялся, что впереди шанца людей не застанет, - ведь им там
нечего делать, особенно ночью. Разве только часовые стоят в какой-нибудь
сотне шагов друг от друга; но он надеялся, что в такой темноте ему легко
удастся проскользнуть мимо них.
На душе у него было весело.
Он был не только отважен, но и дерзок. Мысль о том, что он взорвет
мощную кулеврину, радовала его до глубины души не только потому, что это
будет подвиг, не только потому, что он окажет памятную услугу осажденным,
но и потому, что это будет жестокая шутка, которую он подшутит над
шведами. Он представлял себе, как они испугаются, как Миллер будет
скрежетать зубами, как беспомощно он будет смотреть на монастырские стены,
и минутами его душил злорадный смех.
И как сам он уже говорил, не испытывал он никакой тревоги, никакого
страха и волнения, ему и в голову не приходило, какой страшной опасности
он подвергается. Он шел так, как школяр идет в чужой сад за яблоками.
Припомнились ему старые времена, когда он ходил на Хованского и с двумя
сотнями таких же, как сам, забияк, прокрадывался ночью в тридцатитысячный
стан.
Пришли ему на память и друзья: Кокосинский, великан
Кульвец-Гиппоцентаврус, рябой Раницкий, который был из сенаторского рода,
и другие; с грустью вздохнул он, вспомнив о них.
"Пригодились бы сейчас, шельмецы! - подумал он. - За одну ночь мы бы
шесть пушек взорвали".
Сжалось тут его сердце от чувства одиночества, но лишь на одно
короткое мгновение. Он тотчас вспомнил свою Оленьку. С небывалою силой
пробудилась в нем любовь. Он растрогался. Если бы Оленька могла его
увидеть, как возрадовалось бы ее сердце! Она, может, все е
