Сартр Жан Поль - Слова
ЖАН ПОЛЬ САРТР
СЛОВА
Госпоже Z
ЧИТАТЬ
(Перевод Ю. Яхниной)
В конце сороковых годов прошлого века многодетный школьный
учитель-эльзасец с горя пошел в бакалейщики. Но расстрига-ментор мечтал о
реванше: он пожертвовал правом пестовать умы - пусть один из его сыновей
пестует души. В семье будет пастырь. Станет им Шарль. Однако Шарль
предпочел удрать из дому, пустившись вдогонку за цирковой наездницей. Отец
приказал повернуть портрет сына лицом к стене и запретил произносить его
имя. Кто следующий? Огюст поспешил заклать себя по примеру отца, он стал
коммерсантом и преуспел. У младшего, Луи, выраженных склонностей не было.
Отец сам занялся судьбой этого невозмутимого парня и, не долго думая,
сделал его пастором. Впоследствии Луи простер сыновнюю покорность до того,
что в свой черед произвел на свет пастыря - Альбера Швейцера, жизненный
путь которого всем известен. Меж тем Шарль так и не догнал свою наездницу.
Символический жест отца наложил на него неизгладимую печать: у него на всю
жизнь сохранилась склонность к возвышенному и он лез из кожи вон, раздувая
мелкие происшествия до размера великих событий. Иначе говоря, он вовсе не
стремился заглушить в себе семейное призвание - он хотел лишь посвятить
себя духовной деятельности более либерального толка, принять сан,
совместимый с наездницами. Университетское поприще оказалось в самый раз.
Шарль решил стать преподавателем немецкого языка. Он защитил диссертацию о
Гансе Саксе, сделался приверженцем "прямого метода", объявив себя
впоследствии его основоположником, выпустил в содружестве с господином
Симонно солидный учебник "Deutsches Lesebuch", быстро пошел в гору: Макон
- Лион - Париж. В Париже на выпускном вечере он произнес речь,
удостоившуюся отдельного издания: "Господин министр! Дамы и господа!
Дорогие дети! Вы никогда не угадаете, о чем я буду говорить с вами
сегодня! О музыке!" Он набил руку в стишках на случай. В кругу семьи любил
повторять: "Луи у нас самый благочестивый, Огюст самый богатый, я самый
умный". Братья хохотали, невестки кусали губы.
В Маконе Шарль Швейцер женился на Луизе Гийемен, дочери
адвоката-католика. Свадебное путешествие она вспоминала с от-
вращением. Похитив невесту в разгар обеда, жених втолкнул ее в поезд. В
семьдесят лет она все еще не могла забыть, как в каком-то привокзальном
буфете им подали салат из лука-порея: "Шарль съел все луковицы, а зелень
оставил мне". Две недели они прожили в Эльзасе и все это время не вылезали
из-за стола. Братья изощрялись в ватерклозетных анекдотах на местном
диалекте; по временам пастор оборачивался к Луизе и из христианского
милосердия переводил их.
Луиза не преминула раздобыть по знакомству медицинское свидетельство,
которое избавляло ее от исполнения супружеских обязанностей и давало право
обзавестись отдельной спальней. Она жаловалась на головные боли, чуть что
укладывалась в постель, возненавидела шум, страсти, восторженность - все
грубое бытие Швейцеров, земное и театральное. Эта живая, но холодная
насмешница мыслила здраво и предосудительно, потому что муж мыслил
благонамеренно и несуразно, а так как он был лжив и легковерен, она все
подвергала сомнению: "Говорят, будто земля вертится, - откуда им это
знать?" Окруженная добродетельными комедиантами, она возненавидела
комедиантство и добродетель. Утонченная реалистка, затесавшаяся в семью
спиритуалистов-мужланов, стала вольтерьянкой, не читав Вольтера, из духа
противоречия. Маленькая, пухленькая, циничная и игривая, он
