Рильке Райнер Мария - Сказка О Руках Господних
Рильке Райнер Мария
Сказка о руках Господних
Рильке - поэт, собиравший тишину в противовес всем крикам XX века. И из
тишины, этой росла внутренняя сила, которая была тем более необходима, чем
страшнее и разнузданнее становилась сила внешняя. О Рильке известно, что он
мистик. Но что это значит? Мистик в подлинном значении этого слова - человек,
причастный тайне бытия. Не мистификатор, не маг, владеющий какими-то
недоступными нам секретами, а тот, кто проник в нашу общую всем тайну, в
предельную глубину жизни, в которой все сопряжено со всем.
"Бог - мой сосед", - говорит Рильке в "Часослове". Бога он знает изнутри.
Иными словами, произошло воссоединение с самим собой.
Он и с - ц е л и л с я, стал цельным, тем самым микрокосмом, - подобием
макрокосма. А подобие познается только подобием. Надо самому стать чудом,
чтобы познать чудо. Иначе будут не чудеса, а выдумки, не приближающиеся к
тайне бытия, но отвлекающие от нее.
Вот почему герой самой большой прозы Рильке - Мальте Лауридс Бригге -
говорит, что в детстве не любил сказок, сказки были ему скучны, ибо они -
неживые и бескрылые рядом с действительностью, с тем, что Рильке называет
безграничной Действительностью, которая всегда непредсказуема; ее нельзя знать
наперед.
Чудо творчества тоже непредсказуемо. И Бог не знает, что творят его руки;
правая рука не знает, что делает левая, как сказано в "Сказке о руках
Господних". Во всяком случае, суть творчества такова. И ангел, заранее
восхваляющий всезнающего Бога, - помеха творчеству, отвлечение от напряженного
внимания к непостижимому. Если кто-то творит нечто живое, оно само становится
сопричастным творчеству и может в любой миг ускользнуть из рук, а Творец будет
в растерянности разводить руками, не понимая, в какой миг творение стало
независимым.
Тот, кто хочет хоть чуточку приблизиться к творчеству, говорит нам Рильке,
пусть заранее откажется от своих представлений о Творце, о художнике, не
слушает даже ангелов. Иначе чудо ускользнет от его рассеившегося внимания...
3. МИРКИНА
И по-прежнему длится день седьмой
Недавно поутру мне повстречалась госпожа соседка. Мы поздоровались.
- Какая осень! - сказала она, помолчав, и взглянула на небо.
Я тоже. Утро и вправду было очень ясным и ласковым для октября. Меня вдруг
осенило:
- Какая осень! - воскликнул я, взмахнув руками.
И госпожа соседка согласно покивала. Я глядел на нее. Ее славное здоровое
лицо так мило поднималось и опускалось. Оно было светлым, только в уголках губ
и на висках лежали тени морщинок. Откуда они у нее? И тут я неожиданно
спросил:
- А ваши девчушки?
Морщинки на секунду исчезли с ее лица, но сразу же прорезались еще глубже.
- Они, слава Богу, здоровы, только...
И соседка двинулась вперед, а я зашагал, как полагается, по левую руку.
- Дети, знаете ли, в том возрасте, когда целый день задают вопросы. Ну
просто весь божий день до самой ночи.
- Да, - пробормотал я, - настает время...
Но она не позволила себя перебить:
- И не такие, как, скажем: куда ведет эта конная тропа? сколько звезд на
небе? что больше - много или десять тысяч? Совсем-совсем другие! Например,
говорит ли Бог и по-китайски? Как Бог выглядит? Все время про Бога! Кто же
может знать такие вещи?
- Ну, положим, - заметил я, - предполагать кое-что можно...
- Или о руках Бога, что тут скажешь?
Я посмотрел соседке в глаза:
- Позвольте, - вежливо молвил я, - вы только что говорили о Боженькиных
руках, не так ли?
Соседка кивнула. Кажется, она слегка удивилась.
-
