Пулитцер Роксана - Двойняшки
ДВОЙНЯШКИ
Роксана ПУЛИТЦЕР
Анонс
Это - история двойняшек, двух красавиц сестер, рожденных в мире роскоши и богатства. В мире, где деньги правят всем, где продаются и покупаются верность и любовь. Здесь плетутся коварные интриги и совершаются рискованные сделки.
Здесь идут на предательство и ложь, не останавливаются даже перед преступлением. Таковы правила игры "богатых и знаменитых". Правила, по которым не пожелали играть Грейси и Керри...
Посвящается Маку и Заку, научившим меня дарить, и Лоррейн Одассо, научившей меня прощать.
Выражаю признательность всей моей семье и Роберту Уоррену за искреннюю поддержку, оказанную мне во время написания этой книги.
Отдельная благодарность Питеру Гетхерсу, моему редактору, за его терпение и помощь.
Настоящее
Грейси вздрогнула и проснулась. Она почувствовала, что простыня под ней стала влажной, сбилась в комок, и провела вспотевшими ладонями по своим длинным спутавшимся волосам.
Полежав некоторое время неподвижно, она перевела взгляд на прутья решетки, закрывавшей двойную раму окна. Посмотрев чуть в сторону, с облегчением заметила старый, видавший виды стул, на котором любила сидеть ее мать, когда Грейси была еще ребенком, и индийскую шкатулку, покрытую голубым лаком, в которой та хранила все свои драгоценности. "Наверное, Керри уже приходила", - устало подумала она. И потянулась за авторучкой...
Дорогая мама!
Когда я здесь, мне все время хочется писать тебе.
Доктор Кейн не возражает, но мне не нравится выражение его глаз, которое появляется всякий раз, когда я упоминаю о тебе. Они становятся бесцветными, словно оберточная бумага. Мне хочется взять кисточку и покрасить их в оранжевый или пурпурный цвет.
Когда в предыдущий раз мне пришлось пробыть здесь довольно долго, я разрисовала все стены ванной комнаты мелками, которые мне подарила Керри на день рождения. Я уставала от монотонности этих стен, и ужасные образы представали предо мной: гоблины и вампиры злобно смотрели на меня отовсюду, драконы и циклопы скакали вокруг меня, и казалось, что все забытые страхи детства собрались в ванной комнате. Однажды я испугалась настолько, что вылетела оттуда в одном белье, сшибая все на своем пути, и пулей понеслась по коридору к медсестре, дежурившей в ту ночь.
Но, увы, найти утешение у нее было невозможно: не женщина, а настоящая улитка - бесформенная, скользкая, чужая, и к тому же от, нее пахло йодом.
На этот раз в своей убогой палате я чувствую себя почти в безопасности. Решетка на окне, кажется, ограждает меня от внешнего мира и одиночества, которое в доме папы гнетет меня до боли в сердце.
Я ощущаю твое присутствие в этой комнате настолько, что мне кажется - вот-вот я потрогаю тебя рукой. Это утешает меня и придает сил. Возможно, это чувство умиротворения и спокойствия появляется у меня после приступов?
Последние три-четыре дня смешались в моем мозгу в одно мутное пятно, иногда оно пропадало, и в такие моменты я видела расстроенное лицо Керри, склоненное надо мной, если же я его не видела, то плакала навзрыд.
Мне кажется, что меня все это время держали привязанной к постели. И все это время я просила их принести тебе стул. Почему всегда получалось так, что стула не хватало именно тебе?
Почему-то для отца он всегда находился - как, например, когда мы были в первом классе, а вы приходили в нашу школу в Палм-Бич на празднование Дня матери. Ты помнишь, как мы с Керри волновались в тот день? Мы не могли дождаться, когда же наконец сможем поздравить тебя, подарить наш цветочный горшок из папье-маш
