Прус Болеслав - Возвратная Волна
Болеслав Прус
Возвратная волна
I
Если бы благородство пастора Бёме имело три обычных геометрических
измерения и соответствующий им вес, сему преподобному мужу пришлось бы свои
пастырские и приватные путешествия совершать товарным поездом. Но
благородство, являясь свойством духовной субстанции, имеет лишь одно
измерение - четвертое, над ним ломают головы математики, а в реальной жизни
оно веса не имеет, поэтому пастор Бёме мог спокойно путешествовать в
маленькой бричке, запряженной одной лошадью.
Сытая, холеная лошадь бежала мелкой рысцой по гладкому фабричному
шоссе; казалось, ее больше интересовали мухи, от которых она отмахивалась,
чем добродетели, заключавшиеся в тощем теле духовного пастыря. Толстый
хомут, оглобли, летний зной и дорожная пыль, очевидно, сильней занимали
воображение животного, чем преподобный Бёме, его маленькие бачки,
шляпа-панама, белый в розовую полоску перкалевый плащ и даже полированный
кнут, заткнутый с правой стороны сидения. Кнут этот пастор не оставил дома
только из опасения показаться смешным, но в пути им не пользовался. Правда,
он и не мог им пользоваться, так как в одной руке, чтобы лошадь не
спотыкалась, держал вожжи, а другой посылал идущие от души, но слабо
действующие благословения всем проезжим и прохожим, которые, без различия
вероисповедания, снимали шапки, кланяясь "честному швабу".
Сейчас (в июньский день, в пять часов пополудни) его преподобию
предстояло выполнить не слишком христианскую миссию, а именно: сперва
огорчить ближнего, а потом утешить его. Он ехал сообщить своему другу
Готлибу Адлеру, что единственный его сын Фердинанд Адлер, пребывающий за
границей, наделал долгов. Известив его об этом, он собирался затем успокоить
его и вымолить прощение легкомысленному юноше.
Готлиб Адлер - владелец фабрики хлопчатобумажных тканей. Фабрику его
соединяет с железнодорожной станцией шоссе; оно, правда, не обсажено
деревьями, но содержится в чистоте. То, что виднеется слева от шоссе, за
небольшой рощей, это еще не фабрика, а местечко. Фабрика находится справа.
Среди кленов, лип и тополей мелькают черные и красные крыши нескольких
десятков рабочих домиков, а за ними высится пятиэтажное здание,
расположенное покоем и окруженное другими постройками. Это и есть фабрика. В
длинные ряды окон смотрится солнце, заливая их золотом. Высокая
темно-красная труба извергает черные клубы густого дыма. Если б ветер подул
с той стороны, пастор услышал бы гул паровых машин и шум ткацких станков. Но
ветер дует с другой стороны, поэтому слышится только свист далекого
паровоза, тарахтенье брички Бёме, фырканье его лошади и пение птички -
должно быть, перепелки, утопающей в зеленых хлебах.
Возле самой фабрики много деревьев, больше чем где-либо в другом месте.
Это сад Адлера; сквозь зелень кое-где проглядывают белыми лоскутами стены
красивого особняка и хозяйственных построек.
Пастору в конце концов надоело все время следить за тем, чтобы
разжиревшая лошадь не споткнулась. Уповая на милосердие того, кто извлек
Даниила из львиного рва и Иону из чрева кита, его преподобие привязал вожжи
к козлам и сложил руки, как для молитвы. Бёме любил помечтать, но предавался
этому занятию лишь тогда, когда мог вращать большими пальцами обеих рук,
наподобие мельничных крыльев, что он и сделал сейчас. Это коловращение
открывало перед ним волшебные врата в страну воспоминаний.
И вот вспомнилось ему (должно быть, в сороковой раз в этом году и на
том же месте), что фабрика Адлера и все, что
