Прус Болеслав - Михалко
Болеслав Прус
Михалко
Работы на постройке железной дороги закончились. Подрядчик уплатил, что
кому причиталось, обманул, кого удалось, - и люди толпами начали расходиться
по своим деревням.
Возле корчмы, стоявшей неподалеку от насыпи, гомон не затихал до самого
полудня. Кто наполнял бубликами кошелку, кто запасался впрок водкой, а кто
напивался тут же на месте. Потом, завернув в холстину свои пожитки и закинув
их на плечи, все разошлись, крикнув на прощанье:
- Будь здоров, глупый Михалко!..
А Михалко остался.
Остался один посреди серого поля и, уставясь на сверкающие рельсы,
убегающие куда-то далеко-далеко, даже не поглядел вслед уходящим. Ветер
трепал его темные волосы, вздувал белую сермягу и доносил издали последние
слова затихающей песни.
Вскоре за кустами можжевельника скрылись сермяги, холщовые рубахи и
круглые шапки. Потом замолкла и песня. А он все стоял, заложив за спину
руки, потому что некуда ему было идти. Как вот у этого зайца, что скакал
сейчас через рельсы, так и у него, крестьянского сироты, дом был в чистом
поле, а кладовая - где бог пошлет.
За песчаным бугром раздался свист, заклубился дым и загромыхали колеса.
Подошел рабочий поезд и остановился возле недостроенной станции. Толстый
машинист и его молоденький помощник соскочили с паровоза и побежали в
корчму. За ними поспешили и смазчики. Остался только инженер, который
задумчиво разглядывал пустынную местность и прислушивался к клокотанию пара
в паровозном котле.
Парень знал инженера и поклонился ему до земли.
- А, это ты, глупый Михалко! Что ты здесь делаешь? - спросил инженер.
- Да ничего! - ответил парень.
- Почему ты не идешь к себе в деревню?
- Не для чего, ваша милость.
Инженер что-то запел вполголоса, потом сказал:
- Ну, так поезжай в Варшаву. Там всегда найдется работа.
- А я и не знаю, где она, эта Варшава.
- Садись в вагон, тогда узнаешь.
Глупый Михалко, как кошка, вскарабкался на платформу и уселся на груду
камня.
- А есть у тебя хоть немного денег? - спросил инженер.
- Да есть, рубль и сорок грошей и еще злотый мелочью.
Инженер снова стал напевать, оглядываясь по сторонам, а в паровозе
по-прежнему клокотал пар. Наконец из корчмы прибежали железнодорожники с
бутылками и узелками. Машинист и его помощник поднялись на паровоз, поезд
тронулся.
Проехали версты две, и на повороте показались дымки бедной, лежащей
среди болот деревеньки. Увидев ее, Михалко просветлел. Он засмеялся, стал
что-то кричать (хотя на таком расстоянии все равно никто бы его не услышал),
замахал шапкой... Смазчик, сидевший на высоком помосте, даже прикрикнул на
него:
- Эй, ты чего там высовываешься? Еще вылетишь ко всем чертям...
- Так ведь это наша деревня, вон там, вон!..
- Ну, коли ваша, так и сиди спокойно, - ответил смазчик.
Михалко уселся спокойно, как ему было приказано. Только очень уж тошно
было у него на сердце, и он принялся читать молитву. Ах, как бы ему хотелось
вернуться в свою деревню, слепленную из соломы и глины, туда - в тишину
болот... Да незачем. Хоть и называли его "глупым", он все же понимал, что в
других местах меньше мрут от голода и легче найти ночлег, чем у них в
деревне. О, в других местах и хлеб белее, и на мясо можно хоть поглядеть, и
домов там больше, и люди не такие бедные, как у них.
Они проезжали станцию за станцией, на одной задерживались дольше, на
другой меньше. Когда зашло солнце, инженер приказал накормить Михалка, а
парень за это поклонился ему в ноги.
Поезд проезжал по совершенно новым мест
