По Эдгар Алан - Тишина
Эдгар Аллан ПО
ТИШИНА
Притча
Горные вершины дремлют;
В долинах, утесах и пещерах тишина.
Алкман
- Внемли мне, - молвил Демон, возлагая мне руку на голову. - Край, о
котором я повествую, - унылый край в Ливии, на берегах реки Заиры, и нет
там ни покоя, ни тишины.
Воды реки болезненно-шафранового цвета; и они не струятся к морю, но
всегда и всегда вздымаются, бурно и судорожно, под алым оком солнца. На
многие мили по обеим сторонам илистого русла реки тянутся бледные заросли
гигантских водяных лилий. Они вздыхают в безлюдье, и тянут к небу длинные,
мертвенные шеи, и вечно кивают друг другу. И от них исходит неясный ропот,
подобный шуму подземных вод. И они вздыхают.
Но есть граница их владениям - ужасный, темный, высокий лес. Там,
наподобие волн у Гебридских островов, непрестанно колышется низкий
кустарник. Но нет ветра в небесах. И высокие первобытные деревья вечно
качаются с могучим шумом и грохотом. И с их уходящих ввысь вершин
постоянно, одна за другою, надают капли росы. И у корней извиваются в
непокойной дремоте странные ядовитые цветы. И над головою, громко гудя,
вечно стремятся на запад серые тучи, пока не перекатятся, подобно
водопаду, за огненную стену горизонта. Но нет ветра в небесах. И по
берегам реки Заиры нет ни покоя, ни тишины.
Была ночь, и падал дождь; и, падая, то был дождь, но, упав, то была
кровь. И я стоял в трясине среди высоких лилий, и дождь падал мне на
голову - и лилии кивали друг другу и вздыхали в торжественном запустении.
И мгновенно сквозь прозрачный мертвенный туман поднялась багровая
луна.
И взор мой упал на громадный серый прибрежный утес, озаренный светом
луны. И утес был сер, мертвен, высок, - и утес был сер. На нем были
высечены письмена. И по трясине, поросшей водяными лилиями, я подошел к
самому берегу, дабы прочитать письмена, высеченные на камне. Но я не мог
их постичь. И я возвращался в трясину, когда еще багровей засияла луна, и
я повернулся и вновь посмотрел на утес и на письмена, и письмена гласили:
запустение.
И я посмотрел наверх, и на краю утеса стоял человек; и я укрылся в
водяных лилиях, дабы узнать его поступки. И человек был высок и величав и
завернут от плеч до ступней в тогу Древнего Рима. И очертания его фигуры
были неясны - но лик его был ликом божества; и ризы ночи, тумана, луны и
росы не скрыли черт его лица. И чело его было высоко от многих дум, и взор
его был безумен от многих забот; и в немногих бороздах его ланит я прочел
повествование о скорби, усталости, отвращении к роду людскому и жажде
уединения.
И человек сел на скалу и склонил голову на руку и смотрел на
запустение. Он смотрел на низкий непокойный кустарник, и на высокие
первобытные деревья, и на полные гула небеса, и на багровую луну. И я
затаился в сени водяных лилий и следил за человеком. И человек дрожал в
уединении; но убывала ночь, а он сидел на утесе.
И человек отвел взор от неба и взглянул на унылую реку Заиру, и на
мертвенную желтую воду, и на бледные легионы водяных лилий. И человек
внимал вздохи водяных лилий и ропот, не умолкавший среди них. И я
притаился в моем укрытии и следил за человеком. И человек дрожал в
уединении; но убывала ночь, а он сидел на утесе.
Тогда я спустился в трясину и направился по воде в глубь зарослей
водяных лилий и позвал гиппопотамов, живущих на островках среди топи. И
гиппопотамы услышали мой зов и пришли с бегемотом к подножью утеса и
рычали, громко и устрашающе, под луной. И я притаился в моем укрытии и
следил за человеком.
