Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

По Эдгар Алан - Не Закладывай Черту Своей Головы


Эдгар Алан По
Не закладывай черту своей головы
Рассказ с моралью
"Con tal que las costumbres de un autor" - пишет дон Томас де Лас
Торрес {1*} в предисловии к своим "Любовным стихам", - "sean puras у castas,
importa muy poco que no sean igualmente severas sus obras", что в переводе
на простой язык значит если нравственность самого автора не вызывает
сомнений, неважно, что за мораль содержится в его книгах. Мы полагаем, что
дон Торрес за это утверждение находится сейчас в чистилище. Поэтической
справедливости ради стоило бы продержать его там до тех пор, пока его
"Любовные стихи" не будут распроданы или не покроются на полках пылью из-за
отсутствия читателей. В каждой книге должна быть мораль; и, что гораздо
важнее, критики давно уже обнаружили, что в каждой книге она есть. Не так
давно Филипп Меланхтон {2*} написал комментарий к "Войне мышей и лягушек"
{3*}, где доказал, что целью поэта было возбудить отвращение к мятежу. Пьер
Ла Сен {4*} пошел дальше, заявив, что поэт имел намерение внушить молодым
людям, что в еде и питье следует соблюдать умеренность. Точно таким же
образом Якобус Гюго {5*} утверждает, что в лице Эвнея {6*} Гомер изобразил
Жана Кальвина {7*}, в Антиное {8*} - Мартина Лютера, в лотофагах {9*} -
вообще протестантов, а в гарпиях - голландцев. Новейшие наши схоласты столь
же проницательны. Эти молодцы находят скрытый смысл в "Допотопных" {10*},
нравоучение в "Поухатане" {11*}, новую философию в "Робине-Бобине" {12*} и
трансцендентализм в "Мальчике-с-пальчике". Словом, они доказали, что если уж
кто-нибудь берется за перо, то обязательно с самыми глубокими мыслями. Так
что авторам теперь не о чем беспокоиться. Романист, к примеру, может
совершенно не думать о морали.
Она в книге есть - где именно, неизвестно, но есть, - а в остальном
пусть критики и мораль позаботятся о себе сами. А когда пробьет час, все,
что хотел сказать этот господин (я имею в виду, конечно, романиста), и все,
чего он не хотел сказать, все предстанет на суд в "Дайеле" {13*} или в
"Даун-Истере" {14*}, равно как и то, что он должен был хотеть, и то, что он
явно собирался хотеть, - словом, в конце концов, все будет в порядке.
Итак, нет никаких причин для обвинений, возведенных на меня некоторыми
неучами, - что я якобы не написал ни одного морального рассказа или, вернее,
рассказа с моралью. Не этим критикам выводить меня на чистую воду, не им
читать мне мораль, - впрочем, тут я умолкаю. Пройдет совсем немного времени,
и "Североамериканское трехмесячное обозление" {15*} заставит их устыдиться
собственной глупости. Тем временем, чтоб избежать расправы - чтоб смягчить
выставленные против меня обвинения - я предлагаю вниманию публики
нижеследующую печальную историю, историю, мораль которой совершенно ясна и
несомненна, ибо всякий, кто только захочет, может узреть ее в заглавии,
напечатанном крупными буквами. Прошу воздать мне должное за этот прием,
гораздо более остроумный, чем у Лафонтена и всех прочих, что приберегают
нравоучение до самой последней минуты, а потом подсовывают его вам в конце,
словно изжеванный окурок.
Defuncti injuria ne afficiantur {Правонарушение мертвого неподсудно
(лат.).} - таков был закон двенадцати таблиц {16*}, а De mortuis nil nisi
bonum {О мертвых ничего, кроме хорошего {17*} (лат.).} - тоже прекрасное
изречение, хоть покойный, о котором идет здесь речь, возможно, всего лишь
покойный старый диван. Вот почему я далек от мысли поносить моего почившего
друга, Тоби Накойчерта. Жизнь у





Содержание раздела