По Эдгар Алан - Длинный Ларь
Эдгар Алан По
Длинный ларь
Несколько лет тому назад я взял себе место на добром пакетботе капитана
Харди "Независимость" {1*}, идущем из Чарлстона (Южная Каролина) в Нью-Йорк.
При благоприятной погоде мы собирались отплыть пятнадцатого (дело было в
июне), а четырнадцатого я отправился на корабль, чтобы проверить, все ли в
порядке в моей каюте.
Я узнал, что пассажиров на корабле будет много, особенно дам. В
пассажирском списке я нашел несколько знакомых имен и от души обрадовался,
увидев среди них мистера Корнелиуса Уайетта, молодого художника, к которому
питал я чувства самые дружеские. Мы были с ним товарищами по Ш-скому {2*}
университету, где проводили немало времени в обществе друг друга. Он обладал
обычным темпераментом человека талантливого - смесь мизантропии, обостренной
чувствительности и восторженности. Со всем тем в груди его билось сердце
доброе и верное, равного которому я не знал.
Я заметил, что на его имя были записаны три каюты, а заглянув снова в
список пассажиров, увидел, что он нанял их для себя, жены и двух своих
сестер. Каюты были достаточно просторны, и в каждой имелось по две койки,
одна над другой. Разумеется, койки были так необычайно узки, что там и
одному едва хватало места; и все же я не понимал, к чему нанимать три каюты
для четырех человек. В то время мною владело то странное расположение духа,
когда придаешь несообразное значение пустякам; признаюсь, к стыду своему,
что я принялся строить самые невероятные и неуместные предположения насчет
этой лишней каюты. Конечно, это нисколько меня не касалось; с тем большей
настойчивостью пытался я разгадать эту тайну. Наконец нашел я решение, такое
простое, что только подивился, почему оно не пришло мне на ум раньше. "Ну,
разумеется, это каюта для служанки, - сказал я про себя. - Что ж я, глупец,
не догадался об этом сразу!" Тут я снова обратился к списку - и ясно увидел,
что друзья мои путешествуют без служанки, хотя поначалу, видно, и
намеревались взять ее с собой, ибо в списке первоначально стояло "со
служанкой", но потом слова эти были зачеркнуты. "Ну, тогда это багаж,
который нежелательно помещать в трюм, - решил я, - что-то, что всегда должно
быть на глазах... А-а, догадался, - это картина или что-нибудь в этом
роде... Так вот о чем он вел переговоры с этим итальянским евреем Николино!"
Догадка эта меня успокоила, и я на время забыл о своем любопытстве.
С обеими сестрами Уайетта я был хорошо знаком - это были весьма
любезные и остроумные девицы. Зато жену его я ни разу не видел - женился он
недавно. Впрочем, он часто с обычной своей восторженностью говорил о ее
необычайной красоте, уме и благородстве, и потому я искренне желал с ней
познакомиться.
В день, когда я явился на корабль (это было четырнадцатого), капитан
сообщил мне, что они ждут и Уайетта с его спутницами, и я задержался на час
дольше, в надежде быть представленным молодой жене моего друга, - но мне
передали их извинения. "Миссис Уайетт несколько нездоровится, и она
поднимется на корабль лишь завтра, в час отплытия".
На следующий день я уже направлялся из своего отеля на пристань, когда
меня перехватил капитан Харди. "В силу некоторых обстоятельств", - сказал он
(бессмысленный, но удобный оборот речи), - он склонен думать, что
"Независимость" задержится еще на день или два, и как только все будет
готово, он пошлет известить меня об этом. Это мне показалось странным, ибо с
юга дул свежий попутный ветер, - но что это были за "обстоятельства", я так
и н
