По Эдгар Алан - Бочонок Амонтильядо
Эдгар Аллан По
Бочонок Амонтильядо
Тысячу обид я безропотно вытерпел от Фортунато, но, когда
он нанес мне оскорбление, я поклялся отомстить. Вы, так хорошо
знающий природу моей души, не думаете, конечно, что я вслух
произнес угрозу. В конце концов я буду отомщен: это было твердо
решено, - но самая твердость решения обязывала меня избегать
риска. Я должен был не только покарать, но покарать
безнаказанно. Обида не отомщена, если мстителя настигает
расплата. Она не отомщена и в том случае, если обидчик не
узнает, чья рука обрушила на него кару.
Ни словом, ни поступком я не дал Фортунато повода
усомниться в моем наилучшем к нему расположении. По-прежнему я
улыбался ему в лицо; и он не знал, что теперь я улыбаюсь при
мысли о его неминуемой гибели.
У него была одна слабость, у этого Фортунато, хотя в
других отношениях он был человеком, которого должно было
уважать и даже бояться. Он считал себя знатоком вин и немало
этим гордился. Итальянцы редко бывают истинными ценителями. Их
энтузиазм почти всегда лишь маска, которую они надевают на
время и по мере надобности, - для того, чтобы удобнее надувать
английских и австрийских миллионеров. Во всем, что касается
старинных картин и старинных драгоценностей, Фортунато, как и
прочие его соотечественники, был шарлатаном; но в старых винах
он в самом деле понимал толк. Я разделял его вкусы: я сам
высоко ценил итальянские вина и всякий раз, как представлялся
случай, покупал их помногу.
Однажды вечером, в сумерки, когда в городе бушевало
безумие карнавала, я повстречал моего друга. Он приветствовал
меня с чрезмерным жаром, - как видно, он успел уже в этот день
изрядно выпить; он был одет арлекином: яркое разноцветное
трико, на голове остроконечный колпак с бубенчиками. Я так ему
обрадовался, что долго не мог выпустить его руку из своих,
горячо ее пожимая.
Я сказал ему:
- Дорогой Фортунато, как я рад, что вас встретил. Какой у
вас цветущий вид. А мне сегодня прислали бочонок амонтильядо;
по крайней мере, продавец утверждает, что это амонтильядо, но у
меня есть сомнения.
- Что? - сказал он. - Амонтильядо? Целый бочонок? Не
может быть! И еще в самый разгар карнавала!
- У меня есть сомнения, - ответил я, - и я, конечно,
поступил опрометчиво, заплатив за это вино, как за амонтильядо,
не посоветовавшись сперва с вами. Вас нигде нельзя было
отыскать, а я боялся упустить случай.
- Амонтильядо!
- У меня сомнения.
- Амонтильядо!
- И я должен их рассеять.
- Амонтильядо!
- Вы заняты, поэтому я иду к Лукрези, Если кто может мне
дать совет, то только он. Он мне скажет...
- Лукрези не отличит амонтильядо от хереса.
- А есть глупцы, которые утверждают, будто у него не
менее тонкий вкус, чем у вас.
- Идемте.
- Куда?
- В ваши погреба.
- Нет, мой друг. Я не могу злоупотреблять вашей добротой.
Я вижу, вы заняты. Лукрези...
- Я не занят. Идем.
- Друг мой, ни в коем случае. Пусть даже вы свободны, но
я вижу, что вы жестоко простужены. В погребах невыносимо сыро.
Стены там сплошь покрыты селитрой.
- Все равно, идем. Простуда - это вздор. Амонтильядо!
Вас бессовестно обманули. А что до Лукрези - он не отличит
хереса от амонтильядо.
Говоря так, Фортунато схватил меня под руку, и я, надев
черную шелковую маску и плотней запахнув домино, позволил ему
увлечь меня по дороге к моему палаццо.
Никто из слуг нас не встретил. Все они тайком улизнули из
дому, чтобы принять участие в карнавальном веселье. Уходя, я
предупредил их, что вернусь не раньше утра, и строго нак
