Плэтт Чарльз - New York Times (Пульс Нью-Йорка)
ЧАРЛЬЗ ПЛЭТТ
New York Times (ПУЛЬС НЬЮ-ЙОРКА)
В то утро небо было ярко-голубым, а все, что случилось,
случилось за ночь. Рухнули болшие многоквартирные дома.
Транспорт остановился. Припасы из супермаркета грудились в
темноте, а через улицу взбухал, точно хлеб в печи, курган из
бакалейных лавок. Я сам видел толпу пешеходов, вырывавшихся от
пожарного гидранта, и пассажирский автобус, колеса которого по
оси ушли в асфальт...
Постель скомкана. Солнечный свет струится в окно. Цветы на
подоконнике извиваются, вздымают вверх свои
нездорово-коричневого цвета побеги. Отопление барахлит --
стучит, дребезжит, булькает, и вся стена в испарине.
Ночью она вынула из холдильника бутылку пепси -- 16 унций,
винтовая пробка, посуда возврату не подлежит, упак. 8 бут. -- $
2.40. На самом-то деле пепси ей не хотелось -- рассеянно
отглотнула пару раз и оставила открытую бутылку на полу у
кровати. Конечно, до утра все выдохлось. Перешагиваю по дороге
на кухню.
Запихиваю в рот горсть колечек "сухого завтрака", роюсь в
коробке на предмет выигрышного купончика, запиваю молоком с
витамином D, а чашку сую в раковину с грудой грязной посуды, где
тараканы уже совсем освоили останки нашего вчерашнего арбуза.
Включаю радио, прибавляю громкость, ухожу в другую комнату и
забываю о нем. Обтираюсь салфетками -- губы, щеки, веки, уши,
зад, подмышки... Салфетки все скатываю в шарики.
Подбираю с пыльного пола одежду. Гляжу на улицу сквозь пыльное
стекло окна, а тем временем обрызгиваю из пластиковой бутылочки
лицо, волосы... Утро; хватит спать.
Нет, правда, что же было вчера вечером? Новая трещина в дверной
филенке... Задвижка на оконной раме распилена... А что творилось
на пожарной лестнице? А на автостоянке за "приличными"
кварталами? А этот старый матрац откуда взялся?
А кто б его знал... Ночь ведь уже прошла.
Тем летним утром все в городе отключили отопление и врубили
кондиционеры. Еще бы -- температура воздуха поднялась вдруг на
целых десять градусов; в такую погоду куда как приятственней,
если дома прохладно.
Деловые кварталы в конце Шестой Авеню выросли вновь, точно
культуры кристаллов, питаемые рассеяными в воздухе химикалиями.
Грани их ослепительно сияют на солнце, а внутри снуют по
ворсистым коврам секретарши, звенят звоночки лифтов...
Одинокий беглый оргазм в киношке на Сорок Второй-стрит: на
экране хипп задрал своей девчонке юбку, развел ей ляжки, а
камера чуть ли не внутрь въехала! Выхожу наружу -- и вновь
ясный, пыльный денек смывает в сознании моем скупые следы ночных
впечатлений. Мягкая булочка, вареная говядина, капуста в салате
хрустит; ледяная вода, алюминевая фольга, скомканый доллар --
составляющие процесса приема пищи.
А что же поделывала она? Села не на тот трамвай, пришлось
хватать такси, чтоб вовремя попасть к доктору на прием; посеяла
где-то направление, да и все равно слишком уж опаздывала, так
что вполне можно было никуда не ходить -- какая разница, в
конце-то концов -- одним осмотром больше, одним меньше...
Пообедав, она купила дамский журнал и около часа просидела с ним
на скамейке в Мэдисон-Сквер-Гарден. Поехала домой, приняла душ,
переоделась, "нарисовала на морде лицо", пару раз отглотнула из
следующей бутылки пепси -- 16 унций, винтовая пробка, посуда
возврату не подлежит, упак. 8 бут. -- $2.40; обнаружила орущее
радио, переключила его на другую станцию, покинула ради
телевизора и чтения еще одного дамского журнала -- тот, первый,
забыла в метро. Решила было, на какой фильм сегодня
