Планкетт Джеймс - Джейни-Мери
Джеймс Планкетт
ДЖЕЙНИ-МЕРИ
В то утро подморозило; Джейни-Мери, одетая в заношенное линялое
платьице, повернула на Николас-стрит и устало прислонилась к витрине.
Головенка опустилась на грудь, грязные, нечесаные волосы закрыли лицо.
Джейни-Мери обхватила себя тонкими ручками - так все-таки теплее. Там, за
углом, остались дома Каннинга - прихваченные инеем крохотные садики,
скрипучие ворота, которые обжигают холодом. Она обошла все дома, все до
одного. Местным жителям ее робкий стук был хорошо знаком. Кто-то даже
проворчал:
- Опять девчонка Карти пришла, можешь не открывать. На этой неделе уже
два раза являлась - хорошего понемножку.
А те, кто отвечал на стук, встречали ее сурово. В полуоткрытую дверь
высовывались сердитые и недовольные лица. Скажи маме, пусть отправляет тебя
в школу, возмущались они, а то взяла моду - посылает ребенка попрошайничать.
У них своих ртов хватает, дай бог свою ораву прокормить, вон их сколько!
Здесь же, на Николас-стрит, была школа, и дети с ранцами уже шли на
занятия. Чей-то ранец раскрылся, и Джейни-Мери увидела несколько книжек,
завернутый в бумагу завтрак, бутылку молока. Школа... Исчерканная
непонятными знаками доска, Джейни-Мери запинается, что-то мямлит,
ухмыляющиеся лица ребят...
Иногда в школу приходил отец Бенедикт. Он задавал вопросы по катехизису
и угощал детей конфетами. У этого громадного человека было больше чутья,
нежели интеллекта, а к детям он питал больше любви, чем к наукам. Как-то раз
он обратил внимание на Джейни-Мери - она сидела за последней партой одна. И
вдруг над ней нависла его массивная фигура. На парту легли конфеты в
бумажках.
- Как тебя зовут, дитя мое?
- Джейни-Мери Карти, отец мой.
- Я отец Бенедикт из ордена августинцев. Где ты живешь?
Отец Бенедикт протиснулся под крышку парты и сел рядом с ней. И
Джейни-Мери сразу стало спокойно и тепло. Она без запинки ответила:
- В домах Каннинга.
Он принялся ее расспрашивать, а учительница, несколько смущенная его
присутствием, продолжала вести урок.
- Значит, твой папа работает на скотобойне?
- Нет, отец мой, папа умер.
Отец Бенедикт кивнул и потрепал ее по плечу.
- Мы должны с тобой подружиться, Джейни, - сказал он. - Давай попросим
твою маму, чтобы она чаще посылала тебя в школу, а?
- Давайте, отец мой.
- Тогда мы сможем видеться чаще, верно?
- Верно, отец мой.
- Ты всегда будешь ходить в школу?
- Я бы хотела, отец мой.
Они разговаривали еще какое-то время, сидя в неудобных позах за партой,
так что головы их почти соприкасались. Прощаясь, он дал ей еще несколько
конфет. Позже учительница в наказание забрала их у Джейни-Мери и раздала в
награду хорошим ученикам.
Теперь она стояла и думала об отце Бенедикте; отвлек ее нищий старик,
проходивший мимо:
- Ты плачешь, девочка? Что случилось?
Джейни-Мери подняла голову и с открытым ртом уставилась на него - она и
не думала плакать. У горбуна нищего был нос картошкой, башмаки просили каши.
А вокруг на улице - лес ног: рабочие не спеша направлялись на заводы и
фабрики, какие-то пожилые женщины семенили из церкви после мессы.
- Ты вроде не в себе, малышка, - сказал нищий. - Тебе что, плохо?
- Нет, мистер, - с удивлением ответила она. - Я иду в монастырь святого
Николая, может, там будут давать хлеб. Меня мама послала.
- Поздненько она тебя послала. Монахи вот-вот уйдут молиться.
И тут же, словно услышав эти слова, колокол в августинском мужском
монастыре пробил три раза. Долгий раскатистый звон поплыл над пульсирующей
улицей, и люди
