Питерс Эллис - Исповедь Монаха
Эллис Питерс
Исповедь монаха
Глава первая
В тот, 1142 год, морозы ударили рано. Сначала долго
тянулась осень -- теплая, дождливая, печальная, а потом пришел
декабрь и вместе с ним низкие серые тучи и короткие, темные
дни, которые неподвижной тяжестью легли на крыши домов, тяжелой
дланью сдавили сердце. Даже днем в монастырский скрипторий
проникало так мало света, что выводить буквы удавалось с
большим трудом и еще труднее было расписывать их красками --
нескончаемый, независимо от времени суток, полумрак убивал
живую силу цвета.
Знающие люди говорили, что надо ждать обильных снегопадов,
и верно: в середине декабря повалил снег, без пурги и вьюги,
сплошной неслышной стеной. Он шел несколько дней и ночей,
сглаживая неровности, выбеливая все подряд, погребая под своей
толщей овечьи отары на холмах и овчарни в долинах, приглушая
всякий звук, наметая сугробы у каждой стены, превращая ряды
крыш в цепи белых, непроходимых гор, а все пространство между
небом и землей -- в плотную завесу из огромных, как лилии,
кружащихся хлопьев. Когда снегопад наконец прекратился и
нагромождения облаков рассеялись, оказалось, что Форгейт
наполовину ушел под снег, образовав почти ровную белую
поверхность (даже тени были едва заметны), если не считать
нескольких высоких строений аббатства, царивших над бесконечной
плоской белизной, и таинственный, отраженный свет теперь
превращал ночь в день там, где всего за неделю до этого
зловещий сумрак превращал день в ночь.
Тот декабрьский снег, что обрушился на всю западную часть
страны, не только стал бедствием для деревень, он вызвал
жестокий голод в отдаленных селениях, погубил в горах немало
пастухов, вместе со всеми их стадами, и надолго остановил
всякое передвижение по дорогам. Этот снег повернул ход войны,
перетасовал все стратегические карты ее участников и направил
колесо истории в иное русло -- в новый, 1143, год.
А еще тот снег стал причиной необычайного происшествия в
аббатстве Святых Петра и Павла и последовавших за ним событий.
Вот уже пять лет между королем Стефаном и его кузиной,
императрицей Матильдой, шла борьба за английский престол, и
фортуна, раскачиваясь, словно маятник, не раз подносила
победный кубок одному из соперников, чтобы, подразнив близким
торжеством и не дав испить ни глотка, тут же предложить его
другому. И теперь, обрядившись в снеговые зимние одежды, она
снова вздумала перевернуть все с ног на голову и, будто по
мановению волшебной палочки, выхватила императрицу из рук
Стефана в тот самый миг, когда, казалось, железный кулак,
сжимавшийся вокруг нее, должен был вот-вот сомкнуться,
возвестив наконец триумф короля и окончание войны. Будто и не
было пяти лет упорной борьбы -- все приходилось начинать
сначала! Однако это случилось далеко-далеко, за непроходимыми
снегами, в Оксфорде, и прежде чем новости дойдут до Шрусбери,
пройдет немало времени.
По сравнению с историческими перипетиями то, что
происходило в аббатстве Святых Петра и Павла, нельзя расценить
иначе как пустячную неприятность. Поначалу все так к этому и
отнеслись. Прибывший с поручением от епископа уполномоченный,
которому отвели одну из комнат на верхнем этаже
странноприимного дома, и без того немало раздосадованный и
огорченный тем, что принужден торчать здесь Бог знает сколько
времени, пока дороги снова расчистятся, был разбужен среди ночи
самым пренеприятнейшим образом -- откуда-то сверху прямо ему на
голову хлынул поток ледяной воды, о чем он, благо голос у него
б
