Пинчон Томас - В
Томас Пинчон
В.
СОДЕРЖАНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ в которой Бенни Профейн - йо-йо и шлемиль - достигает апокера
ГЛАВА ВТОРАЯ Напрочь Больная Команда
ГЛАВА ТРЕТЬЯ в которой артист-трансформатор Стенсил совершает восемь
перевоплощений
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ в которой Эстер делает операцию на носу
ГЛАВА ПЯТАЯ в которой Стенсил чуть не отправился на запад вслед за аллигатором
ГЛАВА ШЕСТАЯ в которой Профейн возвращается на уровень улицы
ГЛАВА СЕДЬМАЯ Она висит на западной стене
ГЛАВА ВОСЬМАЯ в которой Рэйчел возвращает своего йо-йо, Руни поет песню,
а Стенсил навещает Кровавого Чиклица
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ История Мондаугена
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ в которой собираются разные компании
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Исповедь Фаусто Майстраля
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ не слишком веселая
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ в которой шнурок йо-йо оказывается состоянием ума
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Влюбленная В.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Sahha
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Валетта
ЭПИЛОГ 1919 год
ГЛАВА ПЕРВАЯ
в которой Бенни Профейн -- йо-йо и шлемиль -- достигает апокера
I
В сочельник 1955 года Бенни Профейн - черные "ливайсы", замшевый
пиджак, кроссовки и большая ковбойская шляпа -- оказался проездом в
Норфолке, штат Вирджиния. Поддавшись сентиментальному порыву, он решил
заглянуть в "Могилу моряка" -- старую добрую пивнуху на Большой Восточной.
На углу Аркады и Большой Восточной он увидел престарелого гитариста с банкой
из-под "Стерно" для подаяний. Какой-то старшина-сигнальщик пытался
помочиться в бак "Паккарда Патришн" 54-го года. Его подбадривали пять или
шесть морячков-салаг. Старик пел приятным, уверенным баритоном:
В нашем кабачке сочельник каждый день.
Это скажет вам любой моряк.
Все неоном здесь горит,
Приглашаем, -- говорит, --
Тех, кто любит виски и коньяк.
Подарки Санта Клауса -- чудесный сон.
Пиво пенится, играет, как вино.
И девчонки здесь не прочь
Морячков иметь всю ночь.
Ночь сочельника в нашем кабачке.
-- Хей-гей, старшина! -- завыл лейтеха. Профейн завернул за угол. И на
него навалилась Большая Восточная -- как всегда, без предупреждения.
Уволившись из ВМС, Профейн при случае нанимался на дорожные работы, а в
перерывах болтался вдоль восточного побережья, -- как йо-йо, -- и
продолжалось так уже около полутора лет. После многомесячных скитаний по
носящим имена дорогам, считать которые Профейн давно отчаялся, у него
развилась к ним некоторая подозрительность, -- особенно к улицам типа
Большой Восточной. Хотя на самом деле все они объединились в одну
абстрактную Улицу, о которой в полнолуния ему снились кошмары. Большая
Восточная -- гетто для Пьяных Матросов, на которых нет Управы, -- с
внезапностью пружины врезАлась в нервы, превращая нормальный ночной сон в
кошмар. Собаку -- в волка, дневной свет -- в сумерки, пустоту -- в ощущение
безликого присутствия. Тут тебе были и юнги, блюющие посреди улицы, и
официантки с татуировками в виде гребного винта на ягодицах, и потенциальный
берсерк в поисках лучшего способа пробить витрину (когда лучше крикнуть
"Пабергись!" -- до того, как стекло разобьется, или же после?), выставленный
из пивнухи палубный матрос, обливающийся пьяными слезами: в последний раз,
когда его в таком же состоянии свинтил патруль, на него надели смирительную
рубаху. Под ногами то и дело жужжала вибрация, создаваемая ритмом марша "Эй,
Руб", который несколькими столбами дальше отбивала дубинка патрульного;
зеленый свет ртутных ламп обезображивал лица. Дальше к востоку -- где нет ни
света, ни баров -- оба ряда фонарей сходились, образуя асимметричную
