Перуц Лео - Гостиница 'у Картечи'
Лео Перуц
ГОСТИНИЦА "У КАРТЕЧИ"
Перевод с немецкого О. Мичковского
Фельдфебель Хвастек, чью историю я собираюсь рассказать, застрелился
из табельной винтовки следующим способом: привязав к спусковому крючку
шнурок и обмотав другой его конец вокруг железных прутьев койки, он
приставил дуло к груди и потянул винтовку на себя. Прогрохотал выстрел, и
пуля пробила ему грудную клетку. Несмотря на чудовищную рану, фельдфебель
не потерял сознание. У него даже хватило сил, чтобы добежать до столовой,
где он упал в объятия двух ефрейторов, которые сидели и пили пиво. Они
бережно положили его на пол и расстегнули ему гимнастерку. Он уже был не в
состоянии говорить и только хрипел и корчился от боли. Ошеломленные
ефрейторы не знали, чем ему помочь. По причине воскресного дня в казарме не
было врачей. И пока один из растерянных приятелей вопил истошным голосом:
"Дежурный! Дежурный!" - другой, повинуясь некоему необъяснимому порыву,
взял кружку пива и попытался напоить умирающего. "Выпей, Хвастек! -
уговаривал он фельдфебеля. - Выпей, и тебе полегчает!"
Что касается пули, то, не ограничившись содеянным, она произвела еще
целый ряд разрушений и опустошений по собственной инициативе. Для начала
она пересекла комнату и насквозь пробила портрет кайзера и стену, на
которой он висел. Затем она устремилась в общую спальню барака, где
раздробила колено рекруту-русину Грушке Михалю из Тремблово, так что он
взвыл, выпрыгнул из постели и снова рухнул на нее. На столе лежал
подготовленный к походу ранец: пуля продырявила его насквозь и, оставив без
внимания банку с тушенкой и две банки "Кофе сгущенного стоимостью 46 крон",
разодрала в клочья полотняный мешочек с "кулинарным набором", включавшим в
себя соль, перец, сало и уксус. Затем она пронеслась над двором, упиваясь
чувством собственной силы и свободы и весело посвистывая, словно
девушка-подросток, что, беззаботно щебеча, перебегает улочку. Пролетев над
самой головой лейтенанта Хайека, казарменного инспектора, который только
что забавы ради выстроил на плану арестантов в летней форме, пуля ворвалась
через открытое окно в большое здание казармы, где разнесла в щепки приклады
двух висевших в коридоре винтовок. После этого она наконец-то начала
уставать и, собрав последние силы, влетела через тонкую перегородку в
комнату юнкеров Закса и Витхальма. Там она и осталась, непостижимым образом
застряв в стоявшем на столе массивном будильнике. Никто не вспоминал о ней
до тех пор, пока много недель спустя часовщик не обнаружил ее внутри
корпуса, где после всех причиненных ею бед она мирно отдыхала среди
шестеренок и пружин, препятствуя работе часового механизма.
Все это, впрочем, не относится к самой истории, и я описываю здесь
полет пули единственно потому, что тогда - задолго до войны - нас всех
охватил неподдельный ужас перед силой оружия, которое мы ежедневно держали
в руках не задумываясь, подобно тому, как писарь держит перо, а фермер -
курительную трубку. Перед ненасытностью этих кусочков свинца, которые даже
после того, как дело сделано, продолжают свой зловещий полет, мчатся куда
хотят, сея горе и разрушение и подло нападая на мирно спящих. Я рассказываю
об этом еще и потому, что иногда, когда я мысленно возвращаюсь к той давней
истории, у меня возникает ощущение, будто бедный фельдфебель Хвастек
расстался с жизнью вовсе не по своей воле. Что его убила как раз одна из
таких блуждающих пуль, летевшая без какой-либо определенной цели и
сразившая его мимоходом, дал
