Панкциньски Марек - Возможность Проникновения
Марек Панкциньски
ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОНИКНОВЕНИЯ
Инспектор Клаус Бом еще раз внимательно все осмотрел: стена, местами
шероховатая, выглядела прочной. Он нерешительно вытер ладонь о плащ, хотя
нужды в том не было. Рука была чиста. "С этой стороны точно никто сюда не
мог проникнуть", подумал инспектор в десятый раз.
- Ну и что вы об этом думаете, - спросил он практиканта, вертевшегося
за его спиной.
Практикант собирал микроследы. Вопрос прозвучал в небольшой комнате
большого дома прямоугольной архитектуры, расположенного на окраине
крупного города (не менее полумиллиона жителей). Владелец дома занимал
теперь меньше места, чем обычно занимает средний, живой горожанин.
- Не слабо его уработали, - ответил практикант Бутлер.
Инспектор подумал, что такой реакции на убийство известного
литературного критики и писателя Давида Культерманна можно было бы ожидать
и от заурядного обывателя.
- Ваша оценка - ноль баллов, коллега Бутлер,- подытожил он и пробурчал
себе под нос: "Что за толстокожий олух!"
Бутлер - высокий, вялый легавый - ничуть этим не взволновался. Он
продолжал бродить по комнате, вглядываясь в мельчайшие пылинки на ковре.
- Безопасность помещения стопроцентная, - продолжал свой монолог Бом. -
Три электронные системы, управляемые компьютерами независимо друг от
друга...
Инспектор подошел к окну, закрытому жалюзи.
Каждое движение шторок регистрировалось, в форточку была встроена
аппаратура с фотоэлементами. Ни с того ни с сего в голову инспектора
пришли строки какого-то стихотворения: "... где чистого поэта жест с
достоинством мечтам вход преграждает, врагам его призванья."
- Интересно, чего он боялся, принимая такие меры предосторожности? -
тихо сказал инспектор самому себе.
Час спустя он был уже далеко от домика убитого.
Он специально не стал брать автомобиль, чтобы пройтись по улицам и без
помех отдаться успокоительной меланхолии. "каким образом небытие может
столь внезапно вторгнуться в жизнь, столь упорядоченную и столь
творческую?", думал инспектор о Культерманне. Он был подавлен и печален.
Он чувствовал себя как в тот день, когда впервые посетил полностью
автоматизированную фабрику. Роботы двигались почти бесшумно, издавая лишь
тихое чмоканье, но он вышел оттуда в таком унынии, как будто сам
участвовал в производственном процессе.
Признаки удушения на теле Культерманна были слишком выразительны, чтобы
посчитать его смерть самоубийством. Труп писателя лежал на середине
комнаты, руки раскинуты, на шее, кроме следов чьих-то пальцев, были виден
еще след укуса. Бом внимательно его осмотрел - такой след могли бы
оставить зубы какого-нибудь мелкого грызуна. В тот миг инспектор был не в
состоянии выдвинуть ни одной разумной гипотезы. Он даже не просмотрел книг
Культерманна, в которых могли бы найтись какие-нибудь подсказки. "Впрочем,
даже выражение лица покойного кажется мне фальшивым", подумал Бом в
оправдание. "Этот человек, судя по всему, был прекрасным актером." Гримаса
на лице жертвы свидетельствовала о том, что в момент смерти писатель был
чем-то глубоко поражен и в то же время весьма позабавлен. Комбинация
чувств, совершенно непонятная для инспектора.
Разве что... может быть это сделала женщина?
Соблазнительная гипотеза.
Инспектор прервал свои размышления и вошел в антикварный магазинчик,
полный запыленных книг.
Он долгое время разглядывал редкое издание "О природе вещей" Лукреция,
после чего, обменявшись парой слов с продавцом, выбрал себе толстый том с
подпорченной темно-гранат
