Ордубади Мамед Саид - Мечь И Перо (Часть 1)
Мамед Саид Ордубади
МЕЧ И ПЕРО
Перевод - И. Печенева
ХАРАБАТ1
На улицах Гянджи было многолюдно и оживленно, но большая часть жителей
все же отсиживалась дома, предаваясь скорби. Веселье горожан было показным
и неискренним, под ним скрывалось большое, неутешное горе.
Владыка Азербайджана Шамсаддин Эльдегез2 недавно умер. С того дня, как
страной начал править его сын Джахан-Пехлеван Мухаммед3, народ Азербайджана
нес на себе тяжкое бремя междоусобных войн. В момент, когда Джахан-Пехлеван
Мухаммед пришел к власти, Марага и Тебриз, главные города важнейших
областей Азербайджана, находились в руках Ак-Сюнгяр-Ахмеда, и атабек
Мухаммед, стремясь во что бы то ни стало освободить Марагу и Тебриз,
мобилизовал жителей Азербайджана, главным образом Арана4, в свою армию и
выступил в длительный поход. После взятия Мараги и Тебриза атабек Мухаммед
разослал по городам своих гонцов, извещая подданных о великой победе.
Как раз в этот день гонец атабека Мухаммеда прибыл в Гянджу. Это
совпало с возвращением на родину аранского войска, которое долгие годы
принимало участие в походах атабека. Правитель Гянджи эмир Инанч издал
особый фирман5, требуя, чтобы жители города отметили этот день как праздник
великой победы.
Народ вышел на улицы Гянджи встречать победоносную армию Но очень
многие тщетно пытались разглядеть в ее рядах своих сынов и братьев. Тысячи
из тех, кому удалось спастись от копья, стрелы или меча, погибли в схватке
с голодом и болезнями.
В городе царило оживление. Но победа не радовала его жителей, в их
сердцах поселились скорбь и печаль. Они не имели права плакать или говорить
о погибших, - именем правителя Гянджи это было строго-настрого запрещено.
Разрешалось только выходить на улицу и кричать: "Да здравствует атабек
Мухаммед! Да здравствует победа!"
И все кричали, все повторяли эти слова, хотя сердца их обливались
кровью. Те же, кто шумно не выражал своего восторга, подвергались
преследованиям, имена их заносились в особый список, который потом должны
были передать в канцелярию эмира. Оставшихся дома выгоняли на улицу палками
и плетьми.
Кто был одет не по-праздничному, того заставляли вернуться домой,
одеть лучшую одежду, затем снова выталкивали на улицу. Священнослужители и
хатибы6 возглавляли группы горожан; не умолкая ни на минуту, они читали
суры7 из корана, посвященные победе.
Проходя мимо чиновников эмира, гянджинцы должны были изображать на
лице радость, скрывать глубокую скорбь. "Да здравствует победа!" - кричали
лишь тогда, когда рядом стояли чиновники эмира или его джасусы8.
По настроению гянджинцев было видно, что победу, добытую ценой жизней
тысяч азербайджанцев, они воспринимают не как народную победу, а как
торжество одного человека.
В толпе бродили двое молодых людей - Ильяс и Фахреддин. Друзья
смотрели на это искусственное, поддельное веселье, и сердца их загорались
лютой ненавистью к атабеку Мухаммеду и его сатрапу, правителю Гянджи эмиру
Инанчу.
Людской поток двигался по улице к площади Мелик-шаха.
Ильяс, показав рукой на толпу, сказал Фахреддину:
- Взгляни на этих людей, которые что есть мочи кричат:
"Даздравствует!.." Но есть ли среди них хоть один действительно счастливый
человек, есть ли среди них хоть один, кто желал бы удачи атабеку Мухаммеду?
- Атабеки стремятся укрепить свою власть, - ответил Фахреддин, понизив
голос, - но они не могут опереться ни на иракцев, ни на персов, поэтому в
каждой войне должны принимать участие азербайджанцы. И умирать должны
азербайд
