О'Коннор Фрэнк - Сын Своего Отца
Фрэнк О'Коннор
Сын своего отца
Из автобиографических книг
Перевод М. Шерешевской
Мне было двадцать, когда меня выпустили из лагеря военнопленных. Ни
работы, ни денег. Гражданская война только-только закончилась, а так как я
участвовал в ней на стороне побежденных, то без труда обнаружил, что ни на
какие должности, открывшиеся при новом правительстве, мне претендовать не
приходится. К счастью, всем учителям предписывалось овладеть ирландский
языком, и в течение нескольких месяцев я давал уроки учителям
протестантской школы св. Луки в Корке. Мне платили всего несколько
шиллингов в неделю, но занятия шли у меня хорошо, и я получал от них
удовольствие.
В конце 1923 года мой старый наставник Дэниел Коркери сообщил мне, что
Лениокс Робинсон, драматург, занимавший тогда должность секретаря в
Ирландском отделении общества Карнеги, имевшего филиалы во всем
Соединенном королевстве, организует сельские библиотеки и ему требуются
юноши и девушки, желающие получить профессию библиотекаря. Не успел
Коркери договориить, как я решил, что эта работа как раз для меня и что я
именно тот человек, который требуется Робинсону. Не то чтобы я так уж
рвался стать библиотекарем или хотя бы знал, что это за профессия - просто
я никогда в жизни не имел достаточно книг, чтобы утолить свою жажду
чтения, а тут для этого предоставлялась возможность.
Встреча с Робинсоном произошла на Глэнмирском вокзале, в ресторане, где
он, ожидая поезд на Дублин, пил рюмку за рюмкой двойное бренди. Робинсон
всегда выглядел карикатурой на самого себя - длинный, хмурый, с какими-то
развинченными движениями, словно ему переломали на дыбе кости; и голос
тоже был у него высокий - не развинченный, а взвинченный, - и то, что он
говорил, звучало так, будто он читал вслух письмо старой девы времен
регентства, останавливаясь на каждом третьем слове и выделяя его.
Единственная работа, которую он мог мне предложить, не представляла
собой ничего завидного. Год или два я должен был учиться библиотечному
делу где-то на севере Ирландии, получая за это тридцать шиллингов в
педелю; правда, после окончания курса полагалось звание и должность
библиотекаря с жалованьем в двести пятьдесят фунтов в год. Последняя цифра
звучала фантастически; я и вообразить себе не мог, что делать с пятью
фунтами в неделю! Зато даже тогда я знал, что на тридцать шиллингов мне не
прожить. Дома, в семье, еще куда ни шло, но в чужом городе, снимая
комнату, в эту сумму невозможно уложиться.
Я не раз встречал людей, умевших торговаться, но ни один из них
Робинсону и в подметки не годился. Робинсон брал вас своим беспомощным,
убитым видом, а так как господь бог не пожелал открыть мне, что несколько
лет спустя мы поменяемся с Робинсоном ролями и он будет просить работу у
меня, а мне, увы, не достанет ума сидеть перед ним с беспомощным, убитым
видом, то тогда мне ничего не оставалось, как в полном отчаянии пойти
домой - советоваться с мамой.
Она, бедняжка, тоже не была семи пядей во лбу, однако понимала, что
работа библиотекаря - единственная, с которой я справлюсь, и, потупившись,
предложила добавлять к моему жалованию полкроны, а если удастся, то и пять
шиллингов в неделю, пока не подвернется чтолибо получще. Я и слышать об
этом не хотел, зная, как тяжело достанутся ей эти шиллинги.
Но прошло несколько дней, и она, взяв взаймы немного денег, купила
приличный фибровый чемоданчик, куда сложила несколько рубашек, смену
нижнего белья и две-три пары носков, которые сама связала. Поч
