О'Коннор Фрэнк - Быль О Коммивояжере
Фрэнк О'Коннор
Быль о коммивояжере
Перевод А. Щербакова
Мой друг Чарли Форд - разъездной агент по продаже конторского
оборудования и один из талантливейших коммивояжеров, которых я когда-либо
знал. Пропаганда по-всякому чернит этих людей, а ведь среди них попадаются
очень талантливые. А самые лучшие коммивояжеры - это уже не подвластные
нашим законам люди искусства, они сотворяют все, что угодно, из ничего.
С моей точки зрения, у Чарли всего лишь один недостаток: он не может
удержаться от попыток хоть чемнибудь да соблазнить меня просто ради
практики. И не какими-нибудь там конторскими стульями или прочими видами
удобств. Такова примета истинного коммивояжера: он не об одних деньгах
помышляет, он коммивояжер ради собственного удовольствия.
К примеру, Чарли родом из Коннемары, его теперь туда и на бешеных конях
не затащишь, но стоит мне за выпивкой упомянуть о Коннемаре, как Чарли
принимается соблазнять меня ею. В глазах у него стоят слезы, голос
прерывается, и край родимый под звон вечерний начинает видеться мне
настолько живо, что положить этому конец можно только богохульством. В
ответ Чарли грустно улыбается, кладет мне пухлую ладошку на плечо и
проникновенно просит не уподобляться в речах пропащим грешникам. Ибо в
тайниках сердца я не пропащий грешник. Другим так могло бы показаться, но
он-то знает, что в тайниках сердца я люблю все эти прелести точно так же,
как и он, но из скромности стыжусь в этом признаться. И господом богом
клянусь, тут и ахнуть не успеешь, а Чарли уже соблазняет меня подменить
лушу на иную, с золотым сердцем, с двухлетней гарантией от изготовителя и
правом на повторную поставку при малейшем моем неудовольствии. Как бы то
ни было, я ему нравлюсь. Я для него что-то вроде пробного камня: если ему
удается соблазнить меня хоть чем-нибудь: новым фильмом или анекдотом, - он
потом гордится целую неделю.
Чарли был обручен с одной девицей, которую звали Силья Хэлигэн. Силья
была очень красива, изъяснялась она малопристойно и относилась к мужчинам
с циничным, хотя и добродушным презрением; но и она не устояла, когда
Чарли преподнес ей ее собственный портрет, увеличенный, в золоченой
рамочке, так что ему оставалось теперь одарить ее сладкой печальной
улыбкой, чтобы она этому портрету кротко уподобилась.
И вот однажды ночью эта парочка возвращалась на моторе из кабака за
Ратфарнхэмом. Спуск с горы там плавный, они любовались видом отмытых
добела, словно игрушечных домиков на верхотуре и далекой низиной, где
лежит город с залитым огнями мысом Хоут, вдающимся в Дублинскую бухту, как
вдруг за поворотом перед ними возник из тьмы задник четырехместной
двуколки, трюхающей без огней и не там, где ей положено.
Чарли - первоклассный водитель и похваляется, что уже пятнадцать лет
ездит без происшествий. Он не свернул в кювет, не стал пытаться обойти
двуколку.
Вместо этого он резко тормознул и только чуть ткнул капотом своей
машины двуколку прямо под задник, ограничив дурные последствия тем, что
легонько вышиб кучера с сиденья вперед, на спину его клячи. Удар был такой
слабый, что с кучера даже котелок не слетел, а лошадь, отнесясь к
случившемуся с полной мерой ответственности, стала как вкопанная, с
кучером поперек спины, ожидая, пока кто-нибудь подойдет и что-нибудь
Предпримет.
И тут кучеру помогло присутствие духа. Он оценил дорогу, прочность
лошадиной стойки, намерения шофера позади таратайки и - аккуратненько
сполз наземь. Годами Чарли не видел такой тонкой работенки. Кучер та
