О'Генри - Чемпион Погоды
О`Генри
Чемпион погоды
Перевод Зин. Львовского
Если бы заговорить о Киова Резервейшен (земля, отведенная для индейцев
в С.Ш.А. - прим. пер.) со средним нью-йоркским жителем, он, вероятно, не
знал бы: имеете ли вы в виду новую политическую плутню в Альбани, или же
лейт - мотив из "Парсиваля"? Но там, в Киова Резервейшен, имеются сведения о
существовании Нью-Йорка.
Наша компания выехала на охоту в Резервейшен.
Бед Кингзбюри, наш проводник, философ и друг, как-то ночью, в лагере,
жарил на рашпере кусок мяса антилопы. Один из нас, молодой человек с
рыжеватыми волосами, в безукоризненном охотничьем костюме, подошел к огню,
чтобы закурить папиросу, и небрежно бросил Беду:
- Хорошая ночь!
- Да, - сказал Бед,- хорошая, насколько может быть хорошей всякая
ночь, не имеющая рекомендательного штемпеля Бродуэя.
Молодой человек, действительно, был из Нью-Йорка, но всех нас удивило,
как Бед это угадал. Поэтому, когда мясо было готово, мы попросили его
открыть нам свою систему рассуждений. А так как Бед был нечто в роде
территориальной говорильной машины, то он произнес следующую речь:
- Как я узнал, что он из Нью-Йорка? Ну, я сейчас же понял это, как
только он бросил мне те два слова.
Я сам был в Нью-Йорке несколько лет назад и отметил некоторые знаки на
ушах и следы копыт в ранчо Мангаттан. (М а н г а т т а н - главная часть
Нью-Йорка. прим. пер.)
- Нашли Нью-Йорк несколько отличным от Панхендля, не так ли, Бед? -
спросил один из охотников.
- Не могу сказать,- ответил Бед,- во всяком случае, он поразил меня
не более чего-либо другого. На главной тропе в этом городе, называемой
Бродуэй, много путников, но почти все они из того же сорта двуногих, какие
бродят вокруг Чейенна и Амарильо. Сперва меня как бы ошарашила толпа, но
вскоре я сказал сам себе: "Слушай, Бед, они такие же обыкновенные люди, как
ты, и Джеронимо, и Гравер Кливлэнд, и ватсоновские парни, так что нечего
тебе волноваться и смущаться под твоей попоной". Ко мне вернулись мир и
спокойствие, как будто я снова был на земле племени Киева, на пляске
призраков или на празднике жатвы.
Я целый год копил деньги, чтобы закрутиться в Нью-Йорке. Я знал
человека, по имени Семмерс, который живет там, но не мог найти его, так что
мне пришлось в одиночестве вкушать опьяняющие развлечения разжиревшей
метрополии.
Некоторое время я был так захвачен суетой и так возбужден электрическим
светом и шумом фонографов и воздушных железных дорог, что забыл об одной из
насущных нужд моей западной системы природных потребностей. Я никогда не
отказывал себе в удовольствии вокального общения с друзьями и чужими. Когда
за границами территорий для индейцев я встречаю человека, которого никогда
раньше не видел, то уже через девять минут я знаю его доход, его религию,
размер воротничка и характер жены, а также сколько он платит за одежду, за
пищу и за жевательный табак. У меня дар - не быть скупым на разговоры.
Но этот Нью-Йорк создан на идее воздержания от речи. К концу трех
недель никто не сказал мне ни единого слова, за исключением лакея в с'естном
учреждении, где я питался. А так как его синтактические выпаливания были не
чем иным, как плагиаризмом карты кушаний, то он никак не мог удовлетворить
мои желания, заключавшиеся в том, чтоб кого-нибудь зацепить. Если я стоял
рядом с кем-нибудь у бара, он отворачивался и кидал на меня взгляд
Бальдвин-Циглера, точно подозревая, что я спрятал в себе северный полюс. Я
начал жалеть, что не поехал на каникулы в Абилен или Вако,
